Неедлы З. Бойи в период своего упадка

Как мы видим, культура боев находилась на высоком уровне. Тем более бросается в глаза тот факт, что вслед за наивысшей точкой ее подъема, в течение каких-нибудь нескольких десятилетий, бои сходят с исторической арены. Народ, достигший высокого культурного уровня, как бы вдруг перестал существовать. Буржуазная историография связывала это с падением власти бойских военных дружин в завоеванных ими областях. И х успехи не были уже столь велики, как прежде; теперь стали преобладать неудачи. Это происходило по вполне понятным причинам. Военным искусством овладели уже и другие племена и народы, сформировавшиеся к тому времени. Решающую роль, однако, сыграло то обстоятельство, что в это время римское владычество стало распространяться на области, расположенные севернее прежних границ Римской империи. Бойские дружины во время военных походов сталкивались с сопротивлением, которое они не всегда уже могли преодолеть. Их былая воинская слава стала меркнуть.

В Паннонии им удалось еще основать сильную державу. Но подойдя вплотную к Тиссе, они оказались у границ областей, на которые совершали набеги геты. Держава последних во главе с королем Боеревистом была настолько сильна, что ее боялись даже римляне.

Начались столкновения, которые закончились походом гетов под руководством Боеревиста на боев; в 60 году до н. э. произошла битва, в которой бои были наголову разбиты и почти полностью уничтожены. И х территория была настолько опустошена, что с тех пор получила название «Бойской пустыни». После этого поражения бои уже не могли оправиться, даже после того, как в 45 году до н. э., со смертью короля Боеревиста, павшего от рук соплеменников, созданная им держава распалась. Точно так же неудачен был поход боев в 58 году до н. э.— сначала на Норик, где они неудачно осаждали город Норею, а затем поход к Рейну, куда они направились по зову швейцарских гельветов, которые предложили боям прекратить бессмысленную борьбу в Норике и оказать им помощь в их борьбе с римлянами. Но и на этот раз счастье изменило боям. Они должны были охранять тыл гельветеких войск. После того как гельветы были

[144]

разбиты, бои попали в плен к римлянам. Их, правда, не сделали рабами, как это обычно бывало с военнопленными. Выручила их былая воинская слава. За свою исключительную храбрость они были лишь отданы под покровительство тоже кельтского племени — эдуев, участвовавших в войне на стороне римлян. Тем не менее это было новым тяжелым ударом для воинской славы боев.

Большинство буржуазных историков не делало различия между бойскими дружинами за пределами Чехии и основной массой бойского племени оставшейся на территории Чехии. Всякое упоминание о боях они считали источником сведений о судьбе всего бойского народа, и на основании известий о боях, разбитых наголову в Паннонии и на Рейне, делали вывод о том, что боев в это время уже не было в Чехии. Этот взгляд подкреплялся созданной ими миграционной теорией переселения варварских племен. Они считали, что бои просто ушли с территории Чехии. При этом они не пожелали считаться с тем фактом, что бои появились в чужих землях значительно раньше, в IV веке — в Италии, в III веке — в Греции, когда еще не могло быть и речи о переселении их из Чехии. Они не задумывались над созданной таким образом бессмыслицей — у них получалось так, что весь бойский народ, о котором они писали как о культурном, богатом и многочисленном народе, вдруг оказался почти одновременно и на востоке — в Паннонии и на западе — в Галлии.

Они извратили совершенно определенное сообщение Тацита, подтвержденное многими другими источниками, о нападении маркоманов в конце I века до н. э. на боев, находившихся в Чехии. Это сообщение опровергает предположение об уходе боев из Чехии уже в 59 году до н. э. Для того чтобы объяснить пребывание боев в 58 году до н. э. на западе и согласовать это с данными Тацита, была вымышлена теория, по которой маркоманы победили боев, находившихся в Чехии, около 60 года до н. э., но осели там лишь 50 лет спустя. Так одна нелепость нагромождалась на другую в результате того, что буржуазные историки не принимали во внимание существовавшее расслоение боев на класс воинов и класс трудящихся.

Можно только удивляться, с какой проницательностью, проявлявшейся и во многих других случаях, Палацкий угадал истинное положение дел, хотя в то время он не знал и не мог знать еще о данных раскопок в Страдонице и других доказательствах присутствия боев в Чехии. «Несчастье, происшедшее с боями (поражение на Рейне и отдача их под покровительство эдуям), — писал он, — случилось не со всем племенем, а лишь с частью бойского народа, да и то обосновавшейся на чужой земле; с основной же частью населения, с основным ядром племени ничего не произошло». По мнению Палацкого, бои были сломлены лишь в военном отношении. Внутренне они не были ослаблены. «Бои этого периода оставили память о себе не военными делами (они уже не предпринимали походов в чужие земли), а мирным трудом, хозяйственными успехами».

[145]

Палацкий в качестве доказательства этого положения указывал на бойские города, хотя о них он знал не более того, что содержалось в сообщении греческого географа Птолемея. «Они [города] хотя и не устояли перед вихрями и бурями последующих столетий, но все же в достаточной мере свидетельствуют о гражданской жизни, о занятиях ремеслами бойского населения». Так это и было в действительности, что блестяще подтвердили дальнейшие исследования. О казалось, что типичная для боев латенская культура после поражений, постигших их на чужбине, не только не исчезла на родине, но достигла еще большего развития.

В связи с ослаблением воинской мощи боев появилась опасность нападения извне. Эта опасность была тем большей, чем богаче были города и выше культура. В действительности судьба боев сложилась именно так. Имеются два свидетельства о вражеском нападении на боев. Первое свидетельство — литературное сочинение Тацита, в котором говорится о том, что боев из Чехии изгнали маркоманы, другое— вещественные памятники, найденные при раскопках в Страдонице. Последние доказывают, что город в описываемое время не был безлюден, что, напротив, жизнь там била ключом. В Страдонице были найдены и сырье, подлежащее обработке, и полуфабрикаты, и части предметов, и уже готовые изделия. Нападение на город безусловно потрясло жителей. Интересно отметить, что при раскопках в городе не было обнаружено ни следов битвы, ни брошенных тел убитых, ни их могил. Очевидно, жители заблаговременно, без боя ушли из города, так как они были почти совсем безоружны, в другое, более защищенное от неприятеля место. Они быстро покинули город, прервав работу, побросав все, не имея времени даже собраться, так как нападение врага было, по-видимому, неожиданным. Город был взят без боя.

Кто же напал на Страдонице, вообще на боев? Уже в конце II века до н. э. германское племя кимвров пыталось напасть на боев, живущих в Чехии. Это было не первое и не последнее нападение германских племен или их дружин. После кимвров на Чехию обрушились, правда, не так стремительно, орды других германских племен, привлеченные богатством бойской земли. Н о благодаря прославленной храбрости боев враги не смогли продвинуться далеко в глубь чешской территории. Самый крайний пункт, где были найдены следы их пребывания, — это верхняя Изера, деревня Кобылка у Турнова. Культура германских племен стояла на более низком уровне, чем у боев. Глиняные изделия изготовлялись ручным способом, а не на гончарном круге, форма их, да и весь общий вид были значительно примитивнее. Не было найдено ни украшений, ни других изделий, свидетельствовавших о высоком уровне жизни и культуры германских племен, кроме единственного бронзового пояса, найденного на германском кладбище у Подмокель. Они не могли оказать никакого влияния на местное бойское население. Наоборот, германцы сами попали под влияние боев, как об этом свидетельствуют памят-

[146]

ники материальной культуры, которые, несмотря на все свои отличия, носят явные следы влияния латенской культуры. Германцы до конца оставались чужеземцами в Чехии и старались держаться, по возможности, вместе, о чем, в частности, свидетельствуют их обширные кладбища.

Германцы долго не могли сломить боев. Это удалось, и то не в полной мере, маркоманам, которые в самом конце I века до н. э. напали на лишенные военной защиты земли внезапно и стремительно, как это можно проследить на примере Страдонице. Естественно, что население города Страдонице, расположенного на рубеже между севером и югом Чехии, между кельтизированной территорией и южночешской кельтской землей, узнав о грозящей опасности, быстро покинуло город и двинулось прежде всего на юг, в земли собственно кельтские, то есть бойские, где еще долгое время продолжало сопротивляться маркоманам.

Остается неразрешенным вопрос, что означали слова Тацита «изгнание» боев из Чехии маркоманами и «исчезновение» их с чешской территории. Для сторонников так называемой миграционной теории в буржуазной историографии это вообще не являлось проблемой: один народ пришел, другой ушел. Так они подошли к трактовке событий и в данном случае: бои ушли добровольно или вынужденно, а на их место явились маркоманы. Однако в исторические времена процесс смены народов проходил иначе. Немцы, захватив территорию полабских славян, не изгнали их, а подчинили себе и онемечили. И в данном случае бойское население, связанное с землей, едва ли могло быть просто «изгнано». Нет никаких сведений о том, куда оно переселилось из Чехии. Поражение боев после нападения на них маркоманов означало поэтому не что иное, как простое «исчезновение» боев из Чехии. Бойский народ не исчез, а продолжал существовать, но уже под чужеземным владычеством. Вместе с тем, как мы увидим в дальнейшем, бои сохранили и свою культуру, которая стала служить другим хозяевам. Это подтверждается сохранившимися названиями рек, гор и поселений, о чем уже сообщалось выше. Этого бы не случилось, конечно, если бы маркоманы в Чехии только настигли убегающих боев. Первые отряды маркоманов вряд ли заботились бы о сохранении чуждых для них названий в завоеванной ими земле. Для этого необходимо было, чтобы бойское население продолжало находиться на прежнем месте, могло по-прежнему называть своими именами горы, реки, поселения и, таким образом, передавать эти названия чужеземным захватчикам. Это возможно лишь в том случае, если местное население стоит по развитию выше завоевателей — что и было на самом деле. Местное население как бы заставило маркоманов принять вместе с бойской культурой и бойские названия.

Так не исчезло название земли боев, хотя земля уже принадлежала завоевателям-маркоманам. Чехия и далее именуется Boiohaemum, Богемией — землей боев. Это название было известно и

[147]

приводится не только в сочинениях Страбона в I веке до н. э. (Boiaimon), но и у Веллея Патеркула (первая половина I века н. э.) (Boiohaemum) и у Тацита (конец того ж е века). Тацит сообщает, что это название «сохранилось в честь прежней памяти о стране и тогда, когда состав населения сменился», то есть что название Чехии оставалось прежним, хотя ею владел уже другой народ. Осталось не только прежнее название территории, но и трудолюбивый народ боев. Это было большим счастьем для живущего там населения, а также для последующих поколений. Культура, созданная населением чешских земель, сохранилась и обеспечила возможность дальнейшего развития чешских земель, несмотря на то, что развитие ее впоследствии неоднократно тормозилось вторжениями многих завоевателей.

[148]

Цитируется по изд.: Неедлы З. История чешского народа. Том I. Чехия в древнейшие времена. М., 1952., с. 144-148.