Керам К.В. Говорили ли хетты по-хеттски?

Расшифровка хеттского письма, сделанная Грозным, дала возможность прочитать вторую часть государственного архива из Хаттусаса. Напомним еще раз: часть бесчисленных глиняных табличек, обнаруженных при раскопках в Богазкёе в 1906—1912 годах, оказа-

[71]

лось возможным расшифровать на месте. С этой работой справился Винклер, так как государственные записи хетты вели на заимствованном языке, а именно на дипломатическом языке того времени, аккадском (который уже давно прочитан), и вавилоно-ассирийской клинописью, расшифрованной несколькими десятилетиями ранее.

Однако другая часть, которая была написана хеттами также заимствованной клинописью, но на их собственном языке, была прочитана Грозным только теперь. Закон и право, религия и медицина, деяния королей и народов, обычаи и нравы находили свое выражение на языке самого народа.

Не должна ли была история народа предстать теперь в более ярком свете?

Конечно. Но едва только появилась расшифровка Грозного, как возникли новые проблемы, а с ними и новые дискуссии.

Прежде всего крайне недовольными оказались историки, занимавшиеся древностью. Утверждение о том, что индоевропейцы господствовали в Малой Азии, никак не соответствовало существовавшим концепциям. Не без насмешки историки спрашивали филологов, откуда же тогда должны были прийти индоевропейцы. Это был вопрос, заданный по неверному адресу, так как на него могли ответить лишь сами историки.

Затем в спор против дешифровщиков хеттских письмен вступили индоевропеисты. И это было неизбежно, ибо Грозный, который сам не был индоевропеистом, в лихорадке открытия во многих случаях дал увлечь себя на скользкий путь спорных научных допущений, особенно в том, что касалось родства слов. Очевидной была необходимость поправок, что, однако, не умаляло оригинальности его открытий.

Первая поправка была сделана немцем Фердинандом Зоммером уже в 1920 году; она явилась резульн татом чисто филологической, в высшей степени строгой проверки всех положений Грозного. Работу Зоммера дополнили в многочисленных деталях немцы Иоганн Фридрих и Альберт Гётце. Разработка грамматики была продолжена в 1929 году французом Л. Делапортом, а в 1940 году доведена до ее современного уровня

[72]

Иоганном Фридрихом. За его «Элементарной грамматикой хеттского языка» в 1946 году появилась вторая часть, содержавшая многочисленные отрывки для чтения в транскрипции, с объяснениями и словарем; а в 1952—1954 годах вышел его большой словарь хеттского языка. Однако Фридрих в предисловии признавал, что эти труды не дают исчерпывающих сведений о слопанном составе и особенностях грамматики. Он указывает прежде всего на религиозные тексты, содержащие многочисленные термины» (Kunslausdrücke), «понимание которых нам пока недоступно и, вероятно, еще долго останется недоступным». Поэтому из осторожности Фридрих часто вместо названия предмета употребляет родовые понятия, как «платье», «печенье», или даже говорит: «имя собственное неопределенного значения». Однако какой смысл имеет все это по сравнению с одной из последних фраз его введения, в которой он, как будто речь идет о самых обыденных вещах, вскользь делает замечание, которое является, пожалуй, наибольшим триумфом дешифровщика: «В некоторых весьма немногих местах были молчаливо исправлены явные описки, сделанные древними писцами, несколько неверных или сдвоенных определений и т. п.».

Описанное нами развитие исследовательских работ не было таким последовательным, как может показаться, если ограничиться лишь перечислением дат. Дело и том, что в 1919 году один швейцарец предпринял то, чем до него пренебрегали, так как никто не хотел вносить дополнительных осложнений, пока существовали проблемы, решение которых представлялось однозначным. Это был швейцарский языковед Эмиль Форрер, который, весьма основательно проделав это усложненное исследование, опубликовал статью «Восемь языков надписей из Богазкёя». Эта небольшая, но в высшей степени содержательная работа начинается прямым утверждением: «Исследование всех фрагментов из Богазкёя показало, что в них представлено не менее восьми языков: помимо шумерского, аккадского, языка, до сих пор называвшегося хеттским, который, как мы сейчас увидим, правильнее называть канесийским, а также пра-индийским, — такие языки, как харрийский, протохеттский, лувийский и балайский».

[73]

Многообразие языков, установленное Форрером, само по себе не было столь ошеломляющим и сбивающим с толку. Его утверждения были правильны, но вскоре выяснилось, что преобладали два языка, а остальные были представлены лишь фрагментами. Многоязычие является признаком, общим для всякого города мирового значения. Когда-нибудь в развалинах  погибшего Лондона натолкнутся на фрагменты китайских надписей, хотя бы на вывесках магазинов китайского квартала. Однако из этого не следует делать вывод, что для Лондона XX века н. э. китайский язык играл важную роль.

Более сбивающим с толку было утверждение, выдвинутое Форрером. о том, что хеттский язык следует называть канесийским. Два года спустя после опубликования главного труда Грозного это утверждение ставило под сомнение, расшифровал ли он действительно хеттский язык.

Заключение Форрера, такое очевидное на первый взгляд, оказалось не имеющим никакой ценности, так как никто не решался заменить им принятое наименование, каким бы неверным оно ни было, в пользу другого, которое в один прекрасный день могло оказаться столь же неправильным. Форрер исходил из предпосылки, которую никто не ставил под сомнение, а именно: что хетты как индоевропейское племя должны были откуда-то переселиться в Малую Азию. Но тогда] сразу возникал вопрос об исконном населении Малой Азии; и так как долгое время о нем не имелось никаких данных, то его просто называли «протохетты» (до-хетты).

И вот удалось проследить, что его неиндоевропейский язык был вкраплен в некоторые источники из Богазкёя и всегда сопровождался пометкой «хаттили» (по-хеттски). Однако, без сомнения, это обозначение было производным от названия страны, от «Хатти». Царство Хатти, в котором говорили по-хаттски (хеттски), существовало еще до вторжения индоевропейского господствующего слоя в Малую Азию.

Установленная принадлежность языка к индоевропейской семье языков и быстрая расшифровка его имели огромное значение для создания красочной истории,

[74]

этого народа. Тем не менее до сих пор остались нерешенными некоторые проблемы, связанные как раз с и лыковой принадлежностью и письменностью. Здесь мы выделили лишь три из них.

Во-первых, установлено, что хетты переселились в Малую Азию. Но откуда? Согласно работам Грозного, казалось, что эта проблема разрешается сразу же с расшифровкой. Дело в том, что Грозный доказал не юлько индоевропейский характер хеттского языка, но одновременно показал, что этот язык принадлежит к так называемой группе «кентум» — западной группе индоевропейских языков, к той же, что греческий, латинский, кельтский и германский. (Среди индоевропейских  и языков различают две главные группы в соответствии с тем, как выражено число сто — kentum или savem; группу «savem» составляют восточные языки: славянские, иранские и индийские.) Поэтому вполне естественно напрашивался вывод, что хетты вторглись с Запада, через Балканы и Босфор. В настоящее время имеется более ясное представление относительно особых перемещений отдельных индоевропейских языков. Отсюда исчезает уверенность в правильности этой теории.

Многие исследователи утверждают, имея весьма серьезные основания, что хетты пришли через Кавказ. Фердинанд Зоммер приводит в защиту этой точки зрении начало одной молитвы, выдержку из ритуала, составленного царем хеттов Муваталлисом (около 1300 года до н. э.):

Солнечный бог неба, пастырь человечества!

Ты подымаешься ввысь из моря, солнце неба!

Ты движешься вверх к небу,

Солнечный бог неба, мой господин! Человеческому сыну,

Собаке, свинье, дикому животному поля

Ты указываешь закон, солнечное божество, день за днем!

Здесь следует обратить внимание на вторую строку «Ты подымаешься ввысь из моря...» Если учесть, что ни времени Муваталлиса хетты уже по крайней мере четыре столетия назад осели во Внутренней Анатолии, то в этом обращении речь может идти лишь о воспоминании, так как для жителя Анатолии солнце не поднимется из моря. Но по-прежнему при этом остава-

[75]

Надпись из Кархемиша с ярко выраженным изобразительным характером иероглифов.

лись две возможности — при переселении хеттов слева от них могло оказаться как Черное, так и Каспийское море.

Во-вторых, имена царей этого индоевропейского народа никоим образом не индоевропейского происхождения, но вначале — протохеттского. То же относится и к названиям богов хеттов — они протохеттские или хурритские. Это объясняют мирным влиянием протохеттских народных элементов на хеттов, однако таков объяснение нельзя признать удовлетворительным.

В-третьих, ко времени первых хеттских царей в Анатолии существовало несколько процветающих ассирийских торговых колоний, наиболее значительная из них — у современного Кюльтепе, близ Кайсери. Об оживленном обмене товарами свидетельствуют многое численные глиняные таблички (те самые, которые раньше называли «каппадокийскими»). Однако кажется странным, что народ хеттов, писавший с самого начла, согласно большинству документов и других источников, вавилоно-ассирийской клинописью, пользовался не письменностью этих ассирийских колонистов и купцов, а совсем иной, которая нигде более не встречается и, возможно, является очень древней.

Вторглись ли хетты с северо-востока или северо-запада, все равно принести с собою клинопись они не могли. Клинопись является открытием Южной Месопотамии. Но откуда она у хеттов?

[76]

Такова в общих чертах история расшифровки клинописных хеттских глиняных, табличек из Богазкёя, тех записей, которые хетты вели на своем собственном языке, но заимствованной ассирийской клинописью.

Итак, напомним.

Не клинописные таблички из Богазкёя впервые привлекли внимание путешественников и исследователей к народу хеттов, а те удивительные иероглифы, которые были найдены главным образом в Кархемише и в меньшем количестве — в Центральной Сирии и Центральной Анатолии. Именно эти иероглифы, совершенно непохожие на египетские, явились основанием для сделанного Сейсом и Райтом предположения о существовании совершенно неизвестного до сих пор народа к северу и югу от гор Тавра.

Когда были найдены таблички из Богазкёя, на которых можно по крайней мере прочитать письмо, исследование (особенно историческое) сразу пошло по линии наименьшего сопротивления и ограничилось исключительно изучением клинописных текстов. Однако отдельные исследователи не отказались от поисков раскрытия тайны иероглифов.

Это была самая темная тайна в науке о Древнем Востоке, так как в надписях на камнях не были известны ни язык, ни письмо: но это было и наиболее притягательным, ибо своими собственными иероглифами хетты записывали не мирское, а священное, не повседневное, а значительное: их иероглифы, казалось, сохранились для обозначения богов и царей.

Расшифровка хеттских иероглифов началась вместе с открытием хеттов, она началась ровно за тридцать лет до расшифровки хеттской клинописи. Однако только сегодня, когда пишутся эти строки, она приближается к завершению.

[77]

Цитируется по изд.: Керам К.В. Узкое ущелье и Черная гора. М., 1962, с. 71-77.