Ирокезы: общественное устройство

Формой общественного устройства ирокезов был род. В основе его лежала коллективная собственность на землю, на охотничьи и рыболовные угодья. Поля были родовой собственностью, и обрабатывались они на коллективных началах.

Род имел право на особое родовое имя, которым обычно являлось видовое название животного, птицы, пресмыкающегося и которое в прошлом, видимо, было названием тотема рода  1. Род был строго экзогамен. Его члены имели право наследовать имущество умерших родичей, а род, в целом имел право на долю в общественной собственности своего племени (охотничьи и рыболовные угодья, места сбора кленового сока и пр.). Члены рода участвовали в родовом совете. Род избирал и смещал старейшину (сахем) и военных вождей и через них имел представительство в совете своего племени и Союзном совете. Сородичи были спаяны между собою обязанностью взаимопомощи, защиты и отмщения обид, а род в целом имел право искать защиту у своего племени. В случае убийства род убийцы был обязан вносить виру (выкуп) пострадавшему роду своего или чужого племени. Род мог усыновлять пленников или иноплеменных для замещения пропавших и убитых. И, наконец, род имел общее отдельное от других родов кладбище. Все эти права и обязанности передавались исключительно по женской линии, т. е. род был строго матрилинеен.

Экономической единицей внутри рода была матрилинейная семейно-родственная группа, ведшая общее хозяйство, называвшаяся у ирокезов овачира. Род распадался на несколько овачир.

_______

1. Эти имена родов представляли не только обычное название того вида животного, но которому звался род (олень, кулик, черепаха и др.), а обозначались также по какой-нибудь выдающейся черте, привычке, характеризующей данное животное или его местообитание, например: родовое имя рода Оленя было «те, чьи ноздри широки и прекрасны»; родовое имя рода Кулика было «те, которые приходят с чистого песка», или «народ чистого песка» (указывает на привычку кулика бегать вдоль края воды, где песок омывается волнами); родовое имя рода Черепахи — «прямо поднятые шеи», или «народ, лазающий по горам»; родовое имя рода Медведя,— «бесхвостый», «оторванный хвост»; родовое имя рода Бобра — «речной народ» и т. д.

[206]

Члены овачиры могли вступать в брак лишь с членами овачир других родов, причем первоначально брак не вел к совместному поселению супругов; и муж, и жена оставались жить в своих домохозяйствах, муж лишь посещал свою жену, стараясь делать это по ночам, тайком от всех. Иногда муж мог поселиться в доме жены, но это допускалось только после рождения у его жены первого ребенка. Порядок раздельного жительства супругов (дислокальный брак) сохранялся у ирокезов еще в начале XVIII века. Позже мужчины, вступая в брак, поселялись в доме жены. Это та характерная для XVIII века форма матрилокального брака, которую удалось восстановить Моргану на основании опросов ирокезов старшего поколения. И при дислокальном, и при матрилокальном браке муж и жена сохраняли принадлежность к своим овачирам, а следовательно, и к своим родам, выполняя общественные, религиозные (а у мужчин и военные) обязанности вместе со своими родичами; в обоих случаях дети, принадлежали к овачире матери и жили в ее доме.

Таким образом, овачира прежде (когда господствовал дислокальный брак) состояла исключительно из лиц, связанных между собой узами кровного родства по материнской линии (включая сюда лиц обоего пола, усыновленных в данную овачиру); впоследствии же, когда установился матрилокальный брак, кроме этой кровнородственной группы, овачира содержала в себе также и вступивших в данное домохозяйство мужчин из овачир других родов, но связанных с женщинами данной овачиры брачными узами.

Вся власть внутри овачиры, а следовательно, и внутри каждого домохозяйства принадлежала женщинам. Вся земля, все постройки и инвентарь были собственностью материнского рода, которой распоряжались исключительно женщины. Главная исполнительная власть находилась в руках правительницы. Замужние женщины, имевшие детей, собирались на свой совет и выбирали правительницу из числа пожилых, опытных женщин, обычно наиболее влиятельную, умную, энергичную, трудолюбивую и с хорошим характером. Далеко не всегда она была старейшей женщиной овачиры. Полномочия, которыми располагала правительница, осуществлялись ею с согласия женщин-матерей, выбравших ее. Если она выступала совместно с правительницами сестринских овачир ее рода, она не могла делать это без совета и одобрения матерей своей овачиры.

Собрание женщин-матерей выбирало еще двух или четырех распорядительниц; их обязанностью было, вместе с их помощниками воинами, устраивать празднества, на которых несколько овачир соединялись в общем родовом обряде. Эти же распорядительницы заготовляли путем общественного сбора припасы, требовавшиеся для празднеств и общих собраний или для общественной благотворительности; они же заботились о пополнении общественной сокровищницы, состоявшей из кукурузного зерна и муки, сушеного и свежего или копченого мяса, снизок и поясов вампума, изделий из игл дикобраза и птичьих перьев, мехов и всяких других предметов, которые могли служить для оплаты и несения общественных расходов и обязательств.

Счет родства и наследование имущества велись по женской линии; муж не имел права ни на детей, ни на имущество.

Овачира была обязана выкупать жизнь своего члена, если он подвергался опасности в случае нарушения им обычного права (например, если член овачиры убил члена своего или соседнего племени); в свою очередь она имела право требовать возмещения за нанесенный ей ущерб. Овачира обладала также правом щадить или лишать жизни пленников. Иноплеменник мог быть принят в род только через усыновление его в одну из овачир.

[207]

Таким образом, овачира действовала как частица рода, на основе тех же общественных отношений, как и сам род. Отношения господства и подчинения были чужды этому строю.

Овачиры одного рода могли жить в нескольких селениях. Территориально отделившись и разросшись, они становились со временем по существу сестринскими родами первоначальных родов и сами распадались на несколько овачир. В то же время малочисленные овачиры могли объединяться с другими овачирами своего рода.

Аналогичные процессы сегментации и объединения материнского рода и составляющих его домохозяйств отмечены и у рыболовов северо-западного побережья Северной Америки, где, как и у ирокезов, материнский род, описанный на поздних этапах своего развития, представлялся как сестринский союз нескольких матрилинейных домашних общин. Насколько можно судить по материалам, приводимым Морганом, расселившийся и разросшийся ирокезский род к XIX в. практически не представлял экономической общности.

Число родов, на которые распадалось каждое из ирокезских племен, варьировало от племени к племени. В качестве классического образца родового устройства Морган взял племя сенека, у которых насчитывалось восемь родов. Такое же число родов насчитывалось у онондага, кайюга, тускарора; могауки и онейда распадались на три рода каждое.

Фратрии 1

Как указывал Ф. Энгельс, «фратрии большей частью представляют первоначальные роды, на которые сперва распадалось племя; ибо при запрещении браков внутри рода каждое племя по необходимости должно было охватывать по крайней мере два рода, чтобы быть в состоянии самостоятельно существовать» 2. С ростом численности племени разделившийся на несколько родов первоначальный род существовал уже как фратрия.

Роды каждого племени группировались в две фратрии следующим образом:

* У некоторых племен, например ГУ онондага, первая фратрия называлась фратрией Волка, вторая — Оленя.

** По прежним данным, не Ястреб, а Мяч.

*** По новейшим данным у онондага и сенека было по девять родов.

_____

1. О фратриях у ирокезов, их образовании, функциях и деятельности см. Л. Г. Морган. Древнее общество. Л., 1934, стр. 52—58; Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства, стр. 87 и сл.

2. Там же, стр. 91.

[208]

Роды, составлявшие ирокезскую фратрию, считали себя братскими (или, точнее, сестринскими) по отношению друг к другу и двоюродными но отношению к родам другой фратрии. Вследствие этого брак внутри фратрии был первоначально запрещен. Позднее экзогамия фратрии постепенно исчезла и экзогамным оставался только род; но сознание родства еще долго удерживалось между родами одной фратрии, а в пережиточном состоянии встречалось вплоть до последнего времени.

Фратрия выполняла функции общественного и религиозного порядка. На совете племени старейшины (сахемы) и военные вожди каждой фратрии садились на противоположных сторонах воображаемого или настоящего костра совета, и ораторы обращались к каждой фратрии особо. В общественной игре в мяч фратрии выступали одна против другой, выдвигая своих лучших игроков; остальные зрители разбивались по фратриям и бились об заклад — кто выиграет. Если в племени совершалось убийство и убийца и убитый принадлежали к родам из противоположных фратрий, то род убитого обращался к братским родам своей фратрии, а род убийцы к своим: созывались советы обеих фратрий, чтобы общими усилиями добиться примирения. Фратриальная организация играла важную роль на похоронах выдающихся лиц. Фратрия усопшего лишь оплакивала его, а весь обряд погребения совершался людьми другой фратрии. При выборах сахемов и военных вождей избранник должен был утверждаться не только братскими родами, но и советом противоположной фратрии. Наконец, каждая из двух фратрий имела свое тайное общество знахарей, нечто вроде братства с особыми религиозными обрядами (см. ниже).

[209]

Цитируется по изд.: Народы Америки I [том], под ред. А.В. Ефимова, С.А. Токарева. М., 1959, с. 206-209.