Меркулов Всеволод. Немецкие генеалогии как источник по варяго-русской проблеме.

Со времён Герберштейна русская история привлекала внимание немецких учёных и публицистов. После Северной войны вместе с интересом к тогдашней петровской России появляется огромный интерес к прошлому страны. Немецкая историография России XVIII века чрезвычайно важна тем, что сейчас она ассоциируется преимущественно с именами Г. З. Байера, Г. Ф. Миллера и А. Л. Шлёцера. Тем не менее, многие немецкие историки более или менее подробно изучали различные вопросы российской истории.

К началу XVIII века развитие историографии позволило перейти от простого пересказа легендарных событий к критическому осмыслению фактов и их проверке. Этот переход был постепенным и начался сперва в тех областях исторического исследования, где было легче всего создать определенный фундамент – в первую очередь в области генеалогии, которая по сей день считается вспомогательной исторической дисциплиной. Одновременно как источник начинают использовать древние хроники, что позволяло сверять и анализировать данные.

Повышенный интерес к генеалогиям возникает в Европе с XVII века и достигает апогея в следующем столетии. Теперь генеалогические материалы начинают широко использоваться в трудах немецких авторов. Создаются первые научные исследования по истории отдельных семей и сводные генеалогические справочники, в которых сведения располагались, как правило, по схеме нисходящего родства, имена жён и дочерей зачастую отсутствовали.

Варяго-русский вопрос в немецкой историографии первой половины XVIII века был поставлен, прежде всего, как вопрос из области генеалогии. Повышенный интерес к родословным в Германии (да и не только) был, в частности, обусловлен огромным интересом немецких исследователей к корням русской правящей династии. С конца XVII века началось массовое переселение немцев в Россию, которое только усиливалось на протяжении всего следующего столетия. Научное и культурное сотрудничество двух великих народов стало феноменальным явлением в мировой истории.

Корнями русской царской фамилии интересовался знаменитый философ и языковед Г. В. Лейбниц, который сформулировал своей задачей отыскать «origines populorum» (начало народов). Он начал свою историю с критического пересмотра хронологии и вопросов происхождения генеалогий.

Г. В. Лейбниц собрал и систематизировал множество материалов по древнерусской истории. В этом контексте его интересовала, прежде всего, проблема происхождения варягов. В одном письме 1710 года он писал, что рассматривает область варягов (в северной интерпретации Рурик) как область Вагрия в окрестностях Любека. В IX веке там жили племена ободритов, но позднее эту область завоевали норманны. Несмотря на то, что Лейбниц отождествлял Рюрика со славянской Вагрией, он называл его «благородным датским сеньором».

Безусловно, вопрос об этническом происхождении Рюрика был напрямую связан с вопросом об истоках русской правящей династии. В 1734 году в Петербургской Академии наук была переиздана работа С. Тройера, где говорилось об «устойчивой дружбе» между Российской и Германской империями. Публикация в целом развивала идею сотрудника и помощника Лейбница И. Г. Экхарта, который, после женитьбы в 1711 году царевича Алексея на Шарлотте Кристине Софии Брауншвейг-Люнебургской, начал возводить обе родословные к византийскому императору Константину Багрянородному.

К генеалогиям нередко обращались в аспекте изучения русско-германских династических связей. Когда в 1716 году мекленбургский герцог Карл Леопольд женился на дочери царя Ивана Алексеевича Екатерине, обе родословные стали выводить из вендо-ободритских генеалогий. Проректор гимназии Ф. Томас в буквальном смысле находил в местных генеалогиях «русские» корни. Он использовал манускрипт 1687 года, автором которого был уже умерший нотариус мекленбургского придворного суда И. Ф. фон Хемнитц. По этому документу Рюрик был сыном ободритского князя Годлиба, убитого в 808 году данами. Позиция Томаса получила развитие в последующих исследованиях по истории Мекленбурга.

Против подобной интерпретации генеалогического материала высказывался мекленбургский историк и краевед Г. Ф. Штибер. В своих «Исторических изысканиях» он решительно выступил против выведения родословной русского правящего дома из генеалогий «26 королей вендов и ободритов, начиная с Ариберта I». Штибер сравнил сведения разных авторов и пришел к выводу, что они совершенно не совпадают, например, С. Герберштейн выводил Рюрика из Вагрии, а П. Петрей – из Швеции или Пруссии. На этом основании Штибер делал вывод, что нельзя использовать генеалогии древних ободритских королей. Штибер выступал, главным образом, против использования генеалогических источников для доказательства версии происхождения Рюрика.

В целом дискуссия носила достаточно однотипный характер, что было закономерно при тогдашней методологии исторического исследования. Научная генеалогия только зарождалась в Германии, первая кафедра генеалогии была основана в Йенском университете в 1721 году. Конечно, было известно немало случаев, когда родовое древо создавалось в угоду политическим и династическим интересам. Вместе с тем, научное применение генеалогий в первой половине XVIII века было полностью оправданным.

Изначально интерес к родословным был сугубо практическим и определялся скорее политическими мотивами, нежели историческим поиском. Однако благодаря изучению личных генеалогий «всплыли» ценнейшие этнические генеалогии донемецкого населения Северной Германии. Они сохранились вплоть до XVIII века в таких условиях, когда национальный состав населения изменился почти полностью. Эти родословные росписи, в которых можно выделить так называемую легенду о происхождении рода и далее отдельные звенья и ветви, содержат основную массу сведений, часто уникальных. Впоследствии немецкие генеалогии не изучались серьёзно ни в Германии, ни у нас, тем более в связи с варяго-русским вопросом. Уже к середине XVIII века основные академические баталии по норманнской проблеме переместились в Россию. Местные мекленбургские генеалогии были потихоньку забыты.

* * *

В 1708 году вышло первое издание «Генеалогических таблиц» Иоганна Хюбнера. Оно стало настолько популярным, что было не раз переиздано. Несмотря на заявленную в названии цель – «пояснение политической истории», Хюбнер вряд ли сам исследовал генеалогии. Перед ним стояла задача просто собрать их в единый сборник. Это подтверждается тем, что он без комментария приводит две различные родословные Рюрика. По одной (стандартной) версии Рюрик – основатель древнерусской княжеской династии, отец Игоря, по другой – представитель побочной ветви герульских, вандальских и вендских королей.

В 1728 году вышла работа профессора Г. Г. Клювера об истории мекленбургского герцогства в трёх томах. Через десять лет она была переиздана. Г. Г. Клювер писал об ободритском происхождении Рюрика и делал замечания в ответ на критические реплики Г. Ф. Штибера.

Не успел заново выйти последний том книги Клювера, как в 1741 году в Лейпциге на латыни появился восьмитомный труд М. И. фон Бэра под названием «Rerum Meclenburgicarum». Вскоре увидел свет также немецкий перевод его «Мекленбургской Истории».

Одновременно с этой работой появляется первый том Д. Франка. Этот исследователь начал с должности обыкновенного учителя, но уже через несколько лет стал ректором и сделал успешную карьеру. Ему были доступны многие редкие материалы. Работа была опять же переиздана со значительными дополнениями и с привлечением новых источников. Д. Франк также сообщал о связях мекленбургской области с русами. По образному выражению Э. Болля, Франк был "чистым аналитиком, который из года в год следовал вперёд".

Безусловной вершиной в исследовании генеалогий стала работа Самуэля Бухгольтца «Опыт по истории герцогства Мекленбург», которая была издана в Ростоке в 1753 году. Настоящий труд был написан по совету Г. Б. Генцмера, который был воспитателем детей принца Карла Людовика в Мирове и мечтал о создании краткого курса мекленбургской истории для преподавания. Также Г. Б. Генцмер помогал материалами, которые не были использованы предшественниками С. Бухгольтца. Работа посвящена герцогине Луизе, супруге наследного принца Шверина.

Книга С. Бухгольтца состоит из огромного количества небольших параграфов с последующими комментариями, в приложении приводятся генеалогические таблицы великокняжеских мекленбургских домов.

С. Бухгольтц, основываясь на сведениях И. Бахмайстера, Г. Клювера и Д. Неттельблата, обратил внимание на явную преемственность родословных таблиц вандалов и вендов, к которым он причислял кашубов, ругов, вильцев, ободритов, полабов и варягов. Ф. Я. Спенер вплоть до XIII века называет правителей Мекленбурга «королями вандалов». Некоторые авторы (например, проповедник Аэпин в самом конце XVIII века) вообще настаивали на том, что ключом к пониманию мекленбургской истории является признание полного тождества вендов и вандалов. Не случайно Мекленбургский дипломатический инвентарий 1760 года открывает запись:

«Anno 471.

Testamentum Genserici, Regis Vandalorum in Africa».

Под предводительством короля Гензериха (Gensericus, ??????????) вандалы переправились в Северную Африку и завоевали ее, и только в 534 году Юстиниан I смог победить их. Безусловно, Гензерих был одним из самых почитаемых варварских вождей прошлого, а его девиз - «Атаковать жилища людей, на которых разгневался Бог» - приводил в ужас противников.

Гензерих, можно сказать, de jure оформил «очередную» систему наследования. Прокопий Кесарийский несколько раз упоминает так называемое «завещание Гензериха». Чтобы избежать раздела и смут при усилении королевской власти, он определил, чтобы престол всегда доставался старшему представителю королевского дома, независимо от степени родства с предшественником. Это было совершенно нетипично для германцев, которые вождей избирали. Более того, такой порядок престолонаследия исключал избрание короля.

Традиция такой «очередности» сохранилась на долгие века. Хроника краковского епископа Кадлубка свидетельствует, что у балтийских славян княжеская власть принадлежала старшему по рождению. Такой порядок наследования вполне очевидно прослеживается и по древнерусским источникам. После смерти отца престол занимал старший сын, которого младшие должны были почитать «в отца место». В дальнейшем во главе правящего рода поочередно вставали старшие в данный момент князья. Поэтому власть переходила от брата к брату, а после смерти последнего из братьев передавалась старшему племяннику. Смерть любого члена княжеского рода вызывала передвижение его младших родичей на одну ступень вверх.

В своем «Опыте истории герцогства Мекленбург» С. Бухгольтц сравнивает систему правления вандалов и вендов и не находит существенных различий. Древние источники часто отождествляли вендов с вандалами. Королевский титул у них сохранялся со времен Римской империи, князья имели статус ниже королей, но всё же обладали частью власти. М. И. фон Бэр писал, что вендов никогда не возглавлял один государь, их земли состояли из многих княжеств, которыми управлял король.

Э. Лависс справедливо называет вендами славян в междуречье Эльбы и Одера и разделяет их на три группы: ободриты в Мекленбурге, вильцы в Бранденбурге и сорбы в Лужицкой земле и Мейссене. Ф. Виггер причислял к ободритам варягов, варнабов и собственно ободритов (ререгов). Они занимали города Ратцебург, Варнов, Рерик и т.д. К вильцам относились лютичи, редари и некоторые другие племена, в том числе и мекленбургские вильцы.

Вандалы, по легенде, вели свое происхождение от мифического короля Антура I, который был женат на богине Сиве. Многие народы брали за правило выводить свою родословную от богов. Позднее Сиву, как покровительницу плодородия и жизни, особенно почитали варяги, ее главное святилище находилось в Ратцебурге.

И. Хюбнер приводит генеалогию, которая совершенно не разделяет вандалов, вендов и герулов. По ней Антур I значится первым королём герулов.

Король вандалов Вислав считался прямым предком Радегаста, последнего короля вандалов и основателя династии королей вендов и ободритов. В. Н. Татищев понимал его как Вышеслав или Вечеслав. Интересно, что по некоторым родословиям братом Вислава оказывается легендарный «король герулов и ругов» Одоакр, низложивший римского императора Ромула Августула. М. Хеннинг вообще смешивает генеалогии ругов и герулов, возводя их к Одоакру. Другие авторы возводят род Одоакра к вождю гуннов Аттиле. Кстати, имя Вислав (иногда в интерпретации Витслав) встречается в вендо-ободритских генеалогических таблицах вплоть до 1325 года. Последний князь Вислав был единственным известным в Северной Германии миннезингером, с его смертью прервалась древняя правящая династия на острове Рюген, который отныне вошёл в состав Померанского герцогства.

Франкские хроники под 789 годом упоминают короля ободритов Витслава, как равноправного союзника Карла Великого в знаменитом походе против вильцев, когда, по некоторым данным, объединенные войска дошли до Балтийского моря. Длительную вражду вильцев и ободритов засвидетельствовали как письменные, так и археологические источники. Спустя шесть лет Витслав был убит саксами. Все генеалогии также точно указывают именно 795 год. Эти данные подтверждает Мавро Орбини. Власть перешла к его старшему сыну Траско (Дражко), который носил сходное имя с князем вильцев Драговитом, своим современником. О Траско мы знаем из сообщений И. Ф. фон Хемнитца, Г. Г. Клювера и других.

Политическим центром ободритов и резиденцией короля (rex Abodritorum) был, как предполагается, хорошо укрепленный город Рерик, который находился в области между Мекленбургом и Балтийским морем. В 808 году крепость подверглась нападению датского короля Годофрида и была разрушена. Вильцы «из-за старой вражды с ободритами помогли данам». Многие источники рассказывают о том, как Годофрид повесил князя Годлиба, второго сына короля Витслава. В следующем году люди Годофрида убили Траско, и ободритов возглавил его брат Славомир. Он начал войну против франков, но был побежден в 818 году. Славомир, вероятно, оказался заложником, долго прожил при франкском дворе и даже перед смертью якобы принял крещение.

После смерти Годлиба в 808 году, у его сыновей Рюрика, Сивара (именно так во всех немецких источниках!) и Трувора не оставалось никаких прав на главный престол, они были вынуждены отправиться в далёкий провинциальный Новгород. И. Хюбнер датирует это событие 840 годом. Эта дата представляется нам более правдоподобной, чем летописный 862 год. Во всяком случае, ясно, что все попытки привязать события ранней русской истории к жесткой хронологической сетке - не более чем формальный приём позднего летописца.

В летописной версии о призвании варягов-руси ведущую роль играет ещё один персонаж - новгородский князь Гостомысл (по другим данным посадник или старейшина). Еще в середине XIX века И. И. Срезневский писал, что имя Гостомысл имеет западнославянские корни, и внимательно подметил сообщение о нем в Фульденских анналах под 844 годом. Согласно немецким генеалогическим таблицам, Гостомысл погиб в битве с франками также в 844 году. В сборнике документов по истории Мекленбурга он был причислен к племени варягов.

В. Н. Татищев намекал на более глубокие прямые родственные связи Гостомысла с правителями вандалов, приводя отрывок о князе Вандале из Иоакимовской летописи:

«А здесь Иоаким вместо народа вандалов князя именовал, равно Гелмолд онагож Винулем…» .

Более того, сохранился обширный фольклорный материал о царе Вандале и его потомках в Новгороде.

И. Хемнитц, И. Хюбнер, С. Бухгольтц в один голос рассказывают о сыне Гостомысла Табемысле, который до 862 года продолжал сопротивление Людовику Немецкому. Но по одним источникам он был убит, по другим – правил после 862 года.

Всё больше научных доказательств того, что колонизация Новгорода происходила с запада, из балтийской Словонии. Антропология объединяет западных славян и ильменских словен в одну группу. О происхождении новгородского населения из среднеевропейского региона говорят также данные топонимики. Древняя близость новгородских и псковских говоров со славянским языковым миром Висленского бассейна проявляется и в лексических материалах. Все эти данные, конечно, только подтверждают исторические схемы, которые могут быть основаны на материалах генеалогических источников.

Разумеется, совершенно недальновидно применять немецкие генеалогии только по отношению к варяжской легенде. На этом материале можно поставить целый ряд проблем, касающихся древних русов, и при помощи комплексного использования источников разных наук решить их. Далеко не до конца очевидна этническая карта раннесредневековой Европы, не совсем ясна роль русов в великом переселении народов и их соотношение с вандалами и герулами. Более детального изучения требуют взаимоотношения русов со славянами (в ранних источниках они разделяются).

* * *

В связи с нашей темой особого внимания и исследовательского интереса заслуживают личные имена, упомянутые в генеалогиях. В историографии варяго-русского вопроса проблема имен всегда была одной из основных. Начиная с Г.З. Байера, норманисты стремились отождествить «русские» имена с германскими и на этой базе строить свои доказательства. Вне сомнения, многие имена из средневековых (и, как следствие, более поздних) родословных таблиц подверглись искажению в немецкой лексике, что логично. Тем не менее, можно проследить интересные аналогии.

В ранних родословиях вендо-ободритских королей преобладают собственно «русские» имена, этимология которых уходит в глубокую древность. Славянские имена появляются в генеалогических таблицах только с IX века, когда русы начинают сливаться со славянами и усваивают их язык. Однако следы иной племенной генеалогии были еще весьма заметны.

Родоначальник династии Радегаст носил то же имя, что и главное божество в храме Ретра. Хронист Титмар также именует его Сварожичем. Адам Бременский, писавший свою историю Гамбургской церкви около полустолетия позже летописи Титмара, говорит о Ретрском святилище, как о центре языческого богослужения. Главное место там занимал золотой идол Радегаста, особо почитаемый ободритами. Сообщения этих авторов повторяет в XII веке Гельмольд.

Немецкий автор М. Шедий в середине XVIII века прямо отождествлял Радегаста с одноимённым «королем герулов», считая, что он был обожествлен после смерти. Речь идет о Радегасте I, который вел свою родословную от короля вандалов Алимера, женатого на Иде с острова Рюген. Их потомки правили в Ругиланде.

Пока неясно с именем Ариберт. Ономастический ряд Ариперт, Годеперт, Рагинперт и так далее прослеживается по генеалогиям королей лангобардов. Э. Болль в «Истории Мекленбурга» отдельную главу посвятил личным именам и фамилиям и истолковывал имя Ариберт как Римберт.

Важно, что многие имена собственные «живы» по сей день. Например, Витслав (ср. с польским и чешским Вацлав ) или Дражко. Многие из них проанализировал профессор А. Г. Кузьмин. Известна его интерпретация имен Рюрик, Синеус (Сивар), Трувор и т.д. Добавим только, что имя Сивар (Sievert, Sywardt), возможно, следует понимать в связи с культом варяжской богини Сивы, в немецком языке ему соответствует имя Зигфрид. Город Старград некогда назывался Сиван, также по имени богини Сивы. Имя Труво(а)р в свою очередь связано с балтийским культом Триглава (Trzy). Интересно, что часть имен прямым образом отражает религиозные верования, что свидетельствует о своеобразном общественном укладе.

Отдельным пунктом стоят «русские» женские имена, среди которых наиболее популярны Сивилла (Сива?) и Вендула (Вендела, Вендель). Большинство из них сохраняется вплоть до позднего средневековья. «Русские» принцессы были замужем по всей Европе, что свидетельствует о широких династических связях. Женой киевского князя Изяслава Мстиславича (1146 – 1154, с перерывами), например, была дочь «русского короля» (Regis Ruthenorum).

Самый богатый в Европе именослов был у кельтов, к нему обращались многие народы. Отсюда, вероятно, племена вендо-вандальской группы заимствовали мужское имя Биллунг и многие женские имена.

* * *

Мы приходим к выводу, что изучение немецких генеалогий позволяет существенно расширить рамки варяго-русского вопроса и рассматривать его как часть важнейшей проблемы вендской этнокультурной общности на южном побережье Балтийского моря. К сожалению, многие источники по этой теме в силу различных причин остаются недоступными.

Исследовательская работа осложнялась множеством объективных и субъективных трудностей. С одной стороны мы столкнулись с проблемой недоступности материалов по немецкой историографии XVIII века, с другой - с откровенным и циничным вредительством. Например, генеалогии королей вандалов, вендов и ругов (то есть самые необходимые нам источники) из редкой книги Иоганна Хюбнера, хранящейся в фонде Государственной Публичной Исторической Библиотеки, были кем-то преднамеренно испорчены, а многие страницы просто вырваны. Ксерокопии утраченных родословных таблиц по нашей просьбе были любезно предоставлены профессором Мюнхенского Университета д-ром Гельмутом Шрёкке.

Дискуссия в немецкой историографии по варяго-русской проблеме началась за полвека до известных споров вокруг «диссертации» Миллера в России и носила полностью научный характер. Германские антинорманисты начала/середины XVIII века попытались ввести в научный оборот ценнейшие генеалогические источники, которые и сейчас не хотят замечать наши оппоненты. При этом немецкая историография варяжской проблемы первой половины XVIII века остается у нас практически неизученной. Однако вряд ли стоит сомневаться в том, что позитивное решение варяго-русского вопроса во многом зависит от исследований и новых открытий в области генеалогии.

В.И. Меркулов,

кандидат исторических наук