Тарасов И.М. О миграциях галиндов, готской истории и балто-славянских культурах. Часть первая.

О МИГРАЦИЯХ ГАЛИНДОВ, ГОТСКОЙ ИСТОРИИ И БАЛТО-СЛАВЯНСКИХ КУЛЬТУРАХ. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ[1]

Статья является рецензией на критическую работу А. Лухтанаса и О.В. Полякова «Галинды на просторах Европы – археологическая, историческая, лингвистическая реальность или вымысел?» (2018) В материале приводится разбор основных аргументов авторов, отрицающих как миграции западнобалтского населения в IV–V вв., так и расселение в Верхнем Поочье особого этноса голядь, зафиксированного летописями. Также в статье приводятся некоторые наблюдения насчёт истории готов и сармато-алан – этносов, чья история тесно переплетена с праславянской.

Ключевые слова: галинды, голядь, готы, Великое переселение народов, сарматы, балты, славяне, Топоров.

The article is a review of the critical work of A. Lukhtanas and O. V. Polyakov «Galinds in the vastness of Europe-archaeological, historical, linguistic reality or fiction?» (2018) The article analyzes the main arguments of the authors that deny both the migration of the West Baltic population in the IV–V centuries, and the settlement in the Oka region of the special Goliad ethnic group recorded in the Chronicles. The article also contains some observations about the history of the Goths and Sarmatian-Alan ethnic groups, whose history is closely intertwined with the ancient Slavs.

Key Words: Galindians, Golyad, Goths, Migration Period, Sarmatians, Balts, Slavs, Toporov.

В нескольких статьях 2017–2018 гг. исследователи из Прибалтики – А. Лухтанас и О.В. Поляков подвергли резкой критике как плоды многолетней деятельности выдающегося русского учёного В.Н. Топорова, так и его самого как специалиста. В данных публикациях была сделана попытка опровергнуть гипотезу о миграциях галиндов в Западную Европу и попутно «разоблачить» ещё несколько «мифов» (наличие балтских названий в Центральной Европе, проживание голяди в Поочье и др.). Несогласие с позицией Авторов и желание заступиться за честное имя Владимира Николаевича привели к появлению настоящей статьи.

За последние годы А. Лухтанас и О.В. Поляков (в дальнейшем в данной статье – Авторы) выпустили несколько материалов с критикой «галиндской гипотезы». Однако подробно разбирать некоторые из них («Галинды на просторах Европы./.» и «Монеты императора Волузиана...») мы не будем, ибо все аргументы из них перекочевали в итоговую статью (Лухтанас, Поляков 2018а) Именно на разборе аргументации из данной публикации мы и остановим своё внимание. Для большего удобства цитаты из труда Авторов будут отмечены курсивом.

В глаза сразу бросается то, что само построение названия одной из статей Авторов «Галинды на просторах Европы: история одной псевдонаучной гипотезы» (Лухтанас, Поляков 2017) сугубо необъективное, предвзятое и манипулятивное. К тому же, оно основано на ошибке. Псевдонаучной гипотеза, которую можно опровергнуть, не является, согласно известному постулату Поппера. Даже если какие-то аргументы этой гипотезы оказались бы ошибочными, то сама гипотеза от этого не перестала быть научной. Ошибаться может каждый, в том числе и учёный. Ошибались в разное время сотни выдающихся специалистов. Однако, ошибка вовсе не делает исследователя псевдоучёным, а его труды – псевдонаукой. Академическое определение слова псевдонаука – это исследование, преследующее не истинно научные цели, а подгоняющее результаты к своим субъективным гипотезам; лженаука (Кузнецов 2020). Но у гипотезы о миграции галиндов на запад – до Пиренейского полуострова и на восток, в Поочье, широко представленной в работах В.Н. Топорова, В.В. Седова, В.Б. Вилинбахова, Н.В. Энговатова и др. есть довольно неплохо проработанный базис – лингвистический и археологический. По поводу «подгонки результатов» также нельзя согласиться с Авторами. Иначе и попытку вывести испанские, центральноевропейские или балканские топонимы из любого языка (только бы не балтского), чем занимаются Лухтанас и Поляков, можно также связать с псевдонаукой. Т.е. следуя этой логике, самих Авторов следует объявить псевдоучёными, а их работы – относящимися к псевдонауке... Таким образом, является очевидным, что гипотеза о миграции галиндов на запад и восток не является псевдонаучной. Попытка объявить её таковой – это классическая манипуляция мнением читателя со стороны автора (Авторов).

Помимо выдающегося исследователя истории и языков евразийских народов, интеллектуала и полимата В.Н. Топорова, который de facto назван в работе «фальсификатором» и «спекулянтом» (Лухтанас, Поляков 2018: 13), Авторы, по сути, оскорбили А.А. Куника, Ф. Брауна, М. Гимбутас, В.Б. Вилинбахова, А. Ванагаса и ещё нескольких известных и уважаемых учёных, навсегда выбивших свои имена на Скрижалях мировой науки. Элементарные правила научной этики требуют бережного отношения к памяти ушедших исследователей, т.к. они уже не могут ответить и «постоять за себя». Как минимум, это некорректное поведение, на которое нужно указывать. И если это больше некому сделать, то это сделаем мы.

Стоит отметить, что не вполне понятны ссылки Авторов на выводы Топорова в других областях знаний, если ими используется подобная жёсткая критика его гипотез и попытки обвинить исследователя в «фальсификциях». Речь идёт об упоминании выводов Топорова о корне -aps, когда Авторы выискали очень спорную этимологию учёного и объявили её «домыслом» (Лухтанас, Поляков 2018а: 113, примеч. 5) (здесь и в дальнейшем ссылки на эту статью будут помечаться сокращением, выделенным курсивом – «С.»). Но при этом Авторы не забывают пользоваться наработками «фальсификатора» Топорова, пытаясь оспорить других исследователей древностей балтов, – к примеру, В.И. Кулакова (С. 120). Значит, в одних случаях, когда Лухтанасу и Полякову, выгодно, они раскавыченно цитируют выводы Топорова, а когда нет – объявляют его «фальсификатором», который излагал «домыслы».

Начиная разбор собственно аргументации Авторов, нельзя не указать на одну неточность, допущенную автором настоящей статьи несколько лет назад. Ошибку эту совершили несколько учёных, в разное время доверившиеся такому авторитетному специалисту по славянским древностям, как Павел Йозеф Шафарик. Речь идёт о монете императора Волузиана (251–253 н.э.), на которой на самом деле никогда не было легенды с упоминанием титула «Галиндский». Авторы совершенно верно указали на подобную ошибку в построениях В.Н. Топорова и ряда других исследований. По сути, конечно, они всего лишь повторили вывод об ошибочности прочтения легенды, озвученный почти столетие назад (Volteris 1930). Однако, обратив внимание на одну из неточностей построений оппонента нельзя делать на основании этого далеко идущие выводы о ложности всей гипотезы, т.к. легенда на монете отнюдь не является её краеугольным камнем. Топоров оказался в плену ошибки, доверившись авторитету Шафарика, автора известного труда «Славянские древности», писавшего о легенде «Самодержцу императору Вандальскому, Финскому, Галиндскому, Вендскому, Волусияну Августу», якобы присутствовавшей на монете Волузиана (Шафарик 1847: 125). Шафарик, в свою очередь, без должной критики отнёсся к сообщению Ж.Фуа-Вайяна, который впервые и высказал эту ошибочную догадку («Imperator Caesar Vandalicus, Finnicus, Galindicus, Vendenicus…»[2] (Foy-Vaillant 1697: 220). То, что Топоров узнал о легенде на монете Волузиана именно из труда Шафарика, и таким образом просто повторил за словацким лингвистом, указывает его ссылка на упоминание галиндов (см.: Топоров 1983: 43, примеч. 19). Ср. непосредственно у Шафарика: (Шафарик 1847а: 301–302). О том, почему французский нумизмат Фуа-Вайян пришёл к такому выводу, мне не известно. Возможно, здесь сыграла свою роль бурная фантазия француза, которая могла разыграться после прочтения труда Иордана, где упоминается, что римский император Волузиан и его соправитель «заключили союз с готским племенем» (gente pepigerunt Gothorum) (Get. 106). Правда, не указано какое именно племя имелось в виду. Это, видимо, и дало широкий простор для мыслей француза.

В своей публикации Авторы всячески пытались представить гипотезу о миграции галиндов в эпоху Великого переселения народов порождением нашего времени. Однако, вовсе не В.Н. Топоров, не М. Гимбутас и даже не В.Б. Вилинбахов стояли у её истоков. Ещё польский историк Матей Стрыйковский (1547–1586/93), разбирая книгу своего старшего современника Мартина Бельского (ок. 1495–1575), отмечал миграцию галиндов и их соседей (судинов и бодинов Птолемея) за пределы ареала своего проживания. Историк отмечал, что эти три племени «ушли прочь в итальянские края [вместе] с кимврами, с готами и с аланами», а позднее на их земли пришли литовцы (Kron. pol. II, 6). Под «итальянскими краями», разумеется, следует понимать владения Римской империи. Значение термина раскрывает сам Стрыйковский в дальнейшем: «Готы, Кимвры и Вандалиты, часть которых поселилась в тех странах, где ныне Литва, Жмудь и Латвия… А другая часть тех же вандалитов, готов и кимвров, объединив свои силы со Славянскими и Немецкими, а также с Литовскими народами, повоевали всю Европу, Венгерскую, Греческую, Итальянскую и Французскую земли» (Kron. pol. IV, 2). На какие источники опирался Бельский при этом, мы не знаем. Но есть все основания подразумевать, что у него было определённое количество материалов, которые недоступны для современных исследователей. О том, что многие исторические сочинения, известные исследователям ещё четыре с лишним века назад, на рубеже XVI–XVII вв., ныне утеряны, можно понять из книги того же Мавро Орбина. Этот исследователь в своей работе «Славянское царство» (Mauro Orbini 1601) ссылался на десятки трудов, которые сегодня нельзя отыскать (Орбини 2010). Какие-то утерянные источники были и у живших примерно в ту же эпоху польских историописателей. К примеру, есть все основания полагать, что Мартин Бельский пользовался трудом Аблавия (V в.) по истории готов, на книгу которого опирались Кассиодор и Иордан. Также он пользовался утерянной «Хроникой» Бернарда Ваповского (1450–1535). Его современник Матей Стрыйковский также привлекал к работе над своей «Хроникой» ряд источников, которые на сегодняшний день либо утеряны, либо известны в сжатом пересказе. Например, ему, по всей вероятности, была доступна Иоакимовская летопись в своей «дотатищевской» редакции (Татищев 1768: 48, примеч. 34). Он же, ссылаясь на какие-то свои источники, упоминал «почтовые станции» Аттилы в Литве (Kron. pol. II, 7.3), информацию о которых он почерпнул из некой «Истории Аттилы». Это свидетельство, как минимум, указывает на то, что древние «литовцы» (т.е. балты) принимали участие в логистических операциях «кочевой империи» Аттилы и, скорее всего, в его походах. В другом месте своей «Хроники» Стрыйковский со ссылкой на работу немецкого историка Эразма Стелла Либонатана (1460–1521), писал, что после поражения от германцев часть «аланов» ушла на север, где смешалась с местными пруссами (Kron. pol. II, 4). Это можно связывать с оседанием на территории проживания балтских народов[3] каких-то групп населения, принимавших участие в бурных событиях Великого переселения народов.

Другой автор Нового времени – Литвин Михалон в записках «О нравах татар, литовцев и москвитян» (1548–1551) отмечал какое-то очень смутное предание, по которому римляне, ушедшие на север, воевать против «скифских народов» (gentes Scythicas), стали предками литовцев (Михалон 1994: 86). Он же упоминает в дальнейшем войны с ятвягами, роксоланами и др. ((Михалон 1994: 86), смешивая всё с последующими событиями позднего средневековья (XIII–XIV вв.). Петр Дусбургский (ум. 1326) приводит прусские предания, согласно которым пруссы воевали с Юлием Цезарем, а также с некими «девятью братьями из Швеции, которые назывались Гампты» (Chron. Prus., II, 7). В первом случае Юлий Цезарь был персонификацией римской власти (наверное, самый известный представитель Рима той эпохи наряду с Августом Кесарем). Во втором, бесспорно, речь идёт о пришедших с севера готах, которые, стоит полагать, покорили местных балтов (часть из которых должны были включить в свой состав).

Ещё более раннее свидетельство (косвенное) о миграциях балтов в эпоху Великого переселения народов имеется у Паоло Джовио (Павел Иовий, 1483–1552), который приводит слова русского интеллектуала Дмитрия Герасимова, посетившего резиденцию папы римского Климента VII летом 1525 г. На вопрос Джовио не осталось ли у русских «какого предания или письменного памятника о готах», которые за тысячу лет до того низвергли Римскую империю и опустошили сам Вечный город, Герасимов ответил, что «название Готского народа (Gotthicae gentis)… равно как и имя царя Тотилы (Totilae regis) у нас весьма хорошо известно; в походе же против Римской империи принимали участие многие народы, – и более других московиты (Moschovitas). Присоединившиеся к ним ливонцы (Livoniorum) и приволжские татары (Circumvolganorum Tatlarorum) еще более увеличили их силы; названы же все они вообще готами потому, что готы (Gotthi), населявшие остров Исландию или Скандинавию (Scandauiam), были главными виновниками сего похода» (Павел Иовий 1836: 32).

Дмитрий Герасимов, первоклассный толмач, который переводил для русской элиты трактаты с немецкого, греческого и латыни, был знаком с большим количеством античной и средневековой литературы – как церковной, так и светской (на Западе его даже прозвали Demetrius Erasmius, сравнивая с знаменитым «князем гуманистов» из Роттердама). Герасимов имел доступ к княжеской библиотеке и вполне мог пользоваться не только русскими летописями, но и зарубежными книгами по истории. Не исключено, что он был знаком и с трудом Кассиодора по готской истории (был известен ещё Мавро Орбину (Орбини 2010: 447)). В своём ответе Джовио он объединил несколько исторических эпох – как собственно готского нашествия на Римскую империю (кон. IV – V вв.), так и события середины VI в. (война Остготского королевства с Ромейской империей). Герасимовым было указано, что в составе готского конгломерата племён были не только германцы. Что касается упомянутого в тексте Тотилы, то есть соблазн считать, что русский гуманист имел в виду Аттилу (по созвучию имён), а не предпоследнего остготского короля. Однако, допуская некоторое по́зднее смешение образов двух правителей, следует признавать, что речь идёт именно о готском короле. Что касается упоминания «ливонцев», «московитов» и «заволжских татар», которые помогали готам в старину, то под «московитами» здесь до́лжно подразумевать русь (мн. ч.; ед. русинъ, русакъ – именно так себя именовали «московиты» XVI – XVII вв. (Зиновьева 2017; Тарасов 2019: 78–79) и именно это название должно было фигурировать в речи Герасимова). Замена одного этнонима другим вписывалась в гуманитарно-этнографические представления той эпохи, когда Владимира Святославича называли «московитским князем» (Антонио Поссевино (1534 – 1611) (Поссевино 1983)), а его сына, Ярослава Мудрого, именовали «королём» Московии (Moscovie) (Франсуа Эд де Мезере (Méseray 1646: 39)).

Ради экономии места в статье и времени читателя опустим доказательную базу того, что под «московитами» (русью) Герасимов подразумевал ругов (сближать которых с русью начали с X в. («Раффельштеттенский таможенный устав» и немецкие хроники о миссии Адальберта). Под «приволжскими татарами» Герасимова, бесспорно, следует понимать ираноязычные «скифские» народы (аланов и сарматов), т.к. в раннем Новом времени тогдашнее научное сообщество считало древних скифов, как правило, татарами и турками (Тарасов 2019: 80). В рамках данной статьи нас интересуют исключительно «ливонцы» Герасимова. «Ливонцами» в рассказе русского посла обозначены, конечно же, прибалтийские эстии (айсты). Под этим именем до конца IX в. подразумевали, как известно, исключительно западных балтов (Петр из Дусбурга 1997: 270, примеч. 1; Археология СССР 1987: 7; Кузьменко 2011: 170). Позднее термин эсты нередко применялся по отношению к чуди древнерусских летописей, т.е. предков современных эстонцев-maarahvas, к примеру, у Генриха Латвийского (1187–1259) (Попов 1973: 72).

Необходимо подчеркнуть, что такой видный интеллектуал и книжник, как Дмитрий Герасимов, владевший иностранными языками и имевший доступ к европейским книгам, конечно же, знал о чём говорит. Учёный явно ссылался на какие-то источники, с которыми он был знаком, и в которых очевидно упоминались походы эстиев в составе готского войска в пределы Римской империи. Тех самых эстиев, которых упоминали источники раннего Средневековья, Герасимов соотнёс с прибалтийскими народами, которых назвал «ливонцами» по географическому признаку, т.к. бо́льшую часть Прибалтики (территории современных Эстонии и Латвии) в обозначенную эпоху занимали владения Ливонского ордена. Считать население Ливонии исключительно прибалтийско-финским или даже немецко/прибалтийско-финским нельзя. Потому что в таком случае игнорировалась бы ощутимая балтская этническая составляющая: ещё Франц Ниенштедт в начале XVII в. из шести распространённых в Ливонии языков упоминает как минимум два балтских (куронский и литовский) (Ниенштедт 2020).

То, что Герасимов использовал для западных балтов-айстов термин «ливонцы», а не «литовцы» (которые проживали в нач. XVI в. в основном на территории современных Белоруссии и прилегающих районов Литвы и именем которых («литвины») зачастую именовали восточнославянское население Великого княжества Литовского), явно указывает, что в источниках говорилось о миграции вместе с готами (и возможно гуннами Аттилы) именно прибалтийского населения. Мне представляется весьма возможным напрямую соотнести этих «ливонцев» непосредственно с галиндами.

Выше уже было приведено свидетельство Матея Стрыйковского о «почтовых станциях» Аттилы в Литве. Это указывает на то, что в позднем Средневековье – раннем Новом времени книжники и учёные имели информацию об участии населения Прибалтики в войнах гуннских правителей. А современная археология подтверждает, что какие-то группы гуннов доходили до Прибалтики – трёхлопастные («гуннские») стрелы находят на городищах V в. на территории современной Литвы (Шименас 1989).

Интересно, что уже́ в самом начале своей работы Авторы делают резкое заявление, что у сторонников галиндской миграции, кроме топонимов с корневой основой «галинд-» ничего нет: «Однако науке неизвестны примеры, чтобы народ оставлял на огромной территории свой этноним и ничего более» (С. 113). Но так ли это? Подобный вывод может быть только следствием весьма сносного знакомства с матчастью. То есть работа Авторов сразу начинается с ошибочного утверждения. Как показал В.И. Кулаков, присутствие в Европе ряда чётко связанных с балтами фибул делает неактуальным «недавнее заявления ряда вильнюсских коллег о якобы отсутствии показателей появления западнобалтского элемента на западе континента в гуннское время» (Кулаков 2020: 9).

Что касается восточного вектора миграции, то археологические данные пребывания балтов на востоке, вне зоны, очерченной ареалом богачёвской культуры (обычно связываемой с историческими галиндами (Щукин 1997: 128; Кулаков 2003: 46; Jovaisa 2014: 238, 245)) также имеются, и это полностью увязывается с «галиндской» гипотезой.

Давно установлено, что балтские вещи эпохи Великого переселения народов находят далеко на юге, в лесостепи и даже степи (Казанский 1999: 411). М. Казанский приводит в пример обнаруженные балтские фибулы с лопатковидной ножкой периода D (вторая половина/последняя треть IV – первая половина V в.), на поселении киевского типа Каменево 2, а также на территории бывших Каневского или Переяславского уездов; упоминается и о западнобалтской фибуле V в. типа Шонварлинг из Бабиной горы и западнобалтский поясной наконечник периода D на черняховском поселении Рипнев (Казанский 1999: 411). Также известны зооморфная арбалетовидная фибула, происходящая из Шульговки, которая родственна прусским фибулам V – нач. VI в. Ну и наконец, найдена западнобалтская фибула, происходившая откуда-то из Поднепровья, которая ныне хранится в Краковском археологическом музее (Казанский 1999: 411).

Казанский связывал миграцию известной по древнерусским летописям голяди с данным передвижением с запада германо-балто-славянских дружин в указанное время (V – первая половина VI в.) (Казанский 1999: 415). Т.е. это могла быть и поздняя инфильтрация галиндов в уже сложившуюся мощинскую и соседние с ней культуры. В дальнейшем галинды могли дать местным «племенам» своё этническое имя, однако, не навязав своего языка и со временем полностью растворившись в них. Принимая основные тезисы Казанского, мы не согласимся с его датировкой миграций галиндов и относём их к более раннему временному отрезку. Указанные передвижения могли иметь место уже после оседания галиндов в Верхнем Поочье.

Другой известный археолог – американка литовского происхождения М. Гимбутас связывала происхождение распространённых в лесной зоне Восточной Европы выемчатых эмалей с балтскими племенами галиндов. Исследовательница считала, что исходным районом их распространения является Галиндия вблизи Мазурских озёр. Не настаиваю на галиндской атрибуции данных эмалей, но нельзя не отметить дискуссионность проблемы, что оставляет возможной и версию Гимбутас (Гимбутас 2004: 140–142; Зиньковская 2011:73).

В своё время О.А. Гей и И.А. Бажан, исследовавшие захоронение с комплексом вещей круга эмалей на Нижнем Днепре у Красного Маяка (датировка: вторая половина I – первая треть III в.), обнаружили аналогии вещам, которые ранее они наблюдали в Прибалтике и лесной зоне Восточной Европы в ареалах мощинской и дьяковской культур. По мнению исследователей, данное захоронение свидетельствует о наличии в составе нижнеднепровского населения накануне появления черняховской культуры чужеродного компонента, связанного происхождением с балтским миром. Исследователи пришли к выводу, что это свидетельствует об участии в событиях эпохи Великого переселения народов балтского этноса, известного как галинды (Гей, Бажан 1993: 57, 58). Подтверждением подобного вывода может служить факт распространения топонимов с основой galind-, ареал которых совпадает с некоторыми выразительными находками круга эмалей, в частности, бронзовых «гривен» (Зиньковская 2011: 74).

В пользу древних миграций каких-то групп балтов по территории лесной зоны Восточной Европы может свидетельствовать и лужская находка (курган 45 могильника Доложский погост), составе которой – копьё, умбон и удила, характерные для культур балтского круга (V или нач. VI в.) (Казанский 2014).

Существует также версия о балтском толковании некоторых рунических надписей (в том числе готской, происходящей с территории черняховской культуры), которую могло оставить местное балтоязычное население (Федченко 2020). В целом не разделяя точку зрения исследователя, признаю́, что какие-то группы балтов проживали непосредственно на черняховских поселениях. К ним могли время от времени подселяться какие-то другие «окраинные» балты (балтские «украинцы», «галинды» (самоназвание которых реконструируется как *galiñdai) (Лаучюте 2004: 70).

На северо-западе Дунайско-Днестровского междуречья черняховской культуры среди местного населения антропологами отмечены «группы балтов», наряду с популяциями вельбарской культуры северной Польши и «готскими сериями» («второе направление антропологических связей» по Т.А. Рудичу) (Рудич 2010: 229). Это население не может быть местным, как иногда предполагается (Федченко 2020), но является пришлым из Прибалтики. На антропологическом материале в юго-западном регионе черняховской культуры морфологическую близость с синхронными сериями Прибалтики демонстрирует выборка черепов из могильника Балцаты (Рудич 2010: 230).

Вполне вероятно, это население продвинулось на юг из балтских земель самостоятельно. Но не исключено, что оно мигрировало вместе с германцами вельбарской культуры. Вельбарское население вовсе не являлось гомогенным и, скорее всего, говорило на нескольких языках. Помимо продвигавшихся готов, в её составе присутствовало и какое-то субстратное восточноевропейское население (Рудич 2010: 225). Также во время движения на юг к мигрирующим вельбарцам могли присоединять другие племена (Рудич 2010: 225). Вполне резонно считать, что часть вельбарского населения могла относиться к западным балтам, т.к. вельбарская культура распространялась на часть ареала балтской топонимики. Вельбарское население занимало некоторые из земель, на которых ранее расселились «племена» поморской культуры (некоторые археологи связывают её с балтскими, либо родственными балтам племенами, к примеру, В.В. Седов (Седов 1994: 218; Кузьменко 2011: 175)). Также вельбарцы на востоке частично «инфильтровались» в ареал, который до того занимали племена культуры самбийских или западнобалтийских курганов. Саму культуру уверенно ассоциируют с западнобалтскими «племенами» (Седов 2002: 63; Кулаков 2000). Именно в культуре западнобалтийских курганов лежат древности предков ряда балтских племён и народов, в том числе и галиндов (Седов 2002: 63).

О миграции балтов («предков пруссо-ятвягов») в составе вельбарского населения, продвигавшегося в Северное Причерноморье (конец II – III вв. н.э.) упоминает археолог В.В. Седов (Седов 1999а: 165). Это кажется вполне вероятным, если согласиться с Д.А. Мачинским и С.В. Воронятовым, что готы (или какие-то группы готов) продвигались в легендарный Oium через Припять (Мачинский, Воронятов 2011). (В таком случае и обозначение литовцами русского (восточнославянского) населения Белоруссии как Gudai, т.е. готы[4], вполне логично – так они могли именовать оставшееся в Полесье германское население, которое со временем было ассимилировано славянами.)

На тот факт, что археология подтверждает факт проникновения в первой половине V в. далеко на юг, в лесостепь, было указано весьма давно (Амброз 1981: 11; Буданова и др. 2011: 216). Не исключает наличия балтов среди черняховского (покорённого готами) населения и археолог Б.В. Магомедов. Однако, по замечанию учёного, вряд ли количество балтского населения было значительным (Магомедов 2000: 326).

Свидетельствуют о контактах готов с балтами и некоторые данные лингвистики (Bojtár 1999: 100). В пользу этого вывода Эндре Бойтара можно привести примеры о языковых контактах германцев с западными балтами. Ср. германизмы в ятвяжском языке (словарик «Gwar pogańskich z Narewu»), как то: ate ‘мать’ (ср. герм. *alþi͂n ‘мать’, гот. aiþei, др.-в.-нем. eidī); auu ‘вода’ (ср. герм. *axwō ‘вода’, гот. аƕа ‘река’, нем. Au(e) ‘луг’); hantuʃ ‘рука’. (< герм. *xanduz, гот. handus, др.-англ. hånd, др.-сакс. hand, др.-в.-нем. hant) и др. (Орел, Хелимский 1987: 122–125).

Что касается времени заимствований, то речь может идти исключительно о догуннской эпохе, когда предки ятвягов (судины) несколько веков соседствовали на юго-западе своего ареала с германцами (прежде всего, готами и народами «готского ареала» – гепидами и возможно вандалами). Вполне может быть, что судины даже входили с галиндами в одну археологическую общность (Щукин 1997: 128). Тогда зафиксированные весьма интенсивные лингвистические контакты судинов с германцами можно распространить и на галиндов, от которых, к сожалению, не осталось никаких словарей. Характерно, что в ятвяжском языке словом guti обозначали крестоносцев и, вероятно, в целом германцев, что может указывать на определённое время заимствования (до середины V в. н.э. – времени гибели последних очагов черняховской культуры). Ятв. guti фонетически безупречно воспроизводит самоназвание gut- (в композите gutþiuda ‘народ готов’ из готского календаря VII в., в форме gutani (род. п. мн. числа) на кольце из Пьетроассы. Т.е. перед нами явные следы соседства народов «готского ареала» и судинов, чудом сохранившиеся до нашего времени.

Отечественный филолог-германист Ф.А. Браун фиксировал соседство с готами галиндов, и даже заимствование в готский именослов балтского антропонима, писал о покорении готами айстов (западных балтов) ещё в то время, когда первые проживали в низовьях Вислы (Браун 1899: 335). По мнению Брауна, которое было должным образом аргументировано, айсты даже оказали влияние на развитие готского вокализма (Браун 1899: 340–341).

О серьёзных контактах германцев (прежде всего, готов) и западных балтов свидетельствуют и данные ономастики. Ср. остгот. Ala-moda (Dat.), др.-в.-н. Ala-moth ‘все-гнев (имеющий)’, др.-прус. Alle-manne, лит. Al͂-manas ‘(обо) всех думающий’; вестгот. Theuda-gundi ‘народа битву (имеющая)’, лит. Tau͂t-gintas ‘народ защищающий’; др.-в.-нем. Brand-ald ‘мечом властвующий’, лит. Bar-valdas ‘бранью властвующий’ (брань – либо ‘ругань, ссора’, либо ‘борьба, сражение’; др.-в.-н. Ala-gart ‘все-ограду (имеющая)’, др.-прус. Al-gard, лит. Al͂-gardas ‘все-ограду (имеющая)’; др.-в.-н. Ala-gund, др.-исл. Al-gunn ‘все-битву (имеющая)’, лит. Al-gintas ‘всех защищающий’ и др. (Топорова 1996: 226-229).

По всей вероятности, предки исторических пруссов и литовцев заимствовали данные антропонимы у готов и других восточногерманских народов, позднее «переосмыслив» их на свой лад. Так остготское имя означало изначально ‘все-гнев (имеющий)’, а на балтской почве оно превратилось в ‘(обо) всех думающий’; вестготское ‘народа битву (имеющая)’ получило новое значение ‘народ защищающий’. Точно так, как те же праславяне заимствовали древнегерманское (готское?) имя собственное Austromer (Austrimir, Austrimir), т.е. ‘знаменитый, великий на востоке’ (ср. гот. *austra ‘восток’ и *mēreis ‘великий, большой’), «переосмыслив» его как Остромиръ.

В своё время В. Шименас высказал гипотезу, согласно которой часть балтов был вовлечена в поток готов, устремившихся от Балтики на юг, где, вероятно, между балтами и готами установились тесные связи при Эрманарихе (Šimėnas 1994). Но на этом, как пишет Шименас, миграции балтов не закончились. Вторжение гуннов вынудило готов и сосуществовавших с ними балтов устремиться на запад, включившись тем самым в Великое переселение народов (Топоров 2006: 34). Можно полагать, отголоском той, древней готско-айстской (германо-балтской?) связи является знаменитое посольство айстов к Теодериху Великому (489/493–526) с янтарём, о котором упоминает сам Кассиодор (Cassiod. Var. V, 2). Контакты готской элиты Италии и айстов-пруссов в раннем Средневековье – научный факт (Кулаков 2020: 141).

Не могу не отметить, что обособление галиндов и родственных им «племён» в окружении численно преобладавших инородческих этнических групп в рамках одной «державы» Эрманариха вполне укладывается в самосознание средневековых балтов – ср., к примеру, пятую заповедь легендарного короля пруссов Видевута. («Заповедь о сохранении крови»: «Мужу можно иметь трех законных жён. Первая и главная должна происходить из того рода, который пришел с нами в страну, остальные могут быть из местных (родов)».) В качестве примера можно привести и упоминание Иоганна Граманна (Полиандера) (1487–1541) о стремлении язычников-судовов «сохранять одежду, обряды и обычаи своих предков» и табу на вступление в браки с соседними пруссами (Pol. Sud.). Реальный Видевут (Видья), как выяснилось, проживал как раз в середине V в. (Кулаков 2020 а: 142). Следовательно его «законодательство» и отмеченная забота о сохранении чистоты крови относится аккурат к разгару эпохи Великого переселения народов и миграциям готов (как можно предположить и галиндов в их составе). Чистота крови вообще играла важную роль в самосознании некоторых народов эпохи поздней Античности – раннего Средневековья. Ср., к примеру, упоминание Прокопия Кесарийского, что руги сохранили «чистоту своего рода» (De bell. VII, 2, 3–4) или гордое заявление послов Вещего Олега «Мы от рода русского…», сохранённое договором с Ромейской империей. Таким образом, сохранение групп галиндов в рамках готского государства на протяжении довольно длительного времени не кажется таким уж и фантастическим.

В.И. Кулаков обращает внимание, что жители Барбарикума (европейского мира, не входившего в состав Римской империи), в том числе и балтского Янтарного берега, в своем движении на юг «были увлечены блеском казавшегося доступным римского золота, плодородием земель средиземноморского побережья и близкой угрозой гуннского нашествия» (Кулаков 2003: 248). Фибулы с рудиментами декора Ringgarnitur-Stil, скорее всего, были показателями участия групп жителей германо-балтского пограничья в событиях, потрясавших римский лимес IV–V вв. (Кулаков 2003: 248). Таким образом, участие балтов в мультиплеменных дружинах эпохи Великого переселения народов обосновано.

Интересна гипотеза В. Шименаса о притоке в низовья Немана групп балтских воинов, вернувшихся в родные земли после участия в гуннских походах на придунайских землях. Значительное количество украшений западно-мазурского происхождения в могилах ламатов и скалвов объясняет причину их появления на берегах Немана (Кулаков 2003: 44). Возможно, представители этих народностей могли принять участие в войнах эпохи Великого переселения народов вместе с галиндами (под их общим именем, которое сохранилось в письменных источниках того периода – об этом ниже). Возможно же, что эти украшения принадлежали галиндам, осевшим в разных частях балтского мира. Мотив «возвращения на прародину» известен у некоторых народов раннего Средневековья (к примеру, у герулов или у искавших Асгард скандинавов периода Vendeltiden). Поэтому желание каких-то групп балтов попасть на земли предков не должно нас удивлять.

В.И. Кулаков указывал на то, что свидетельством возвращения групп западных балтов с Пиренейского полуострова может служить использование балтами раннего Средневековья специфического ножа-кинжала, шиповидное окончание клинка которого генетически связано с испанскими фалькатами и римскими мечами (Кулаков 2017: 97). По мнению Кулакова, ознакомившись с западноевропейскими образцами, балтские кузнецы пришли к идее создания после 430 г. вполне уникального клинка ножей-кинжалов (Кулаков 2017: 97, 102–103). От себя добавлю, что принесённые в Балтию новации уместнее связывать с упомянутыми связями между готами и айстами, а не с возвращением каких-то воинских контингентов. Именно эти контакты, продолжавшиеся не одно столетие сыграли важную роль в возникновении этногенетического легендариума балтских народов о «римском происхождении», которое много веков спустя учёные раннего Нового времени пытались подкрепить историческими легендами о греческом Палемоне и народной этимологией происхождения топонимов из материалов латинского языка.

Что примечательно, Авторы не соглашаются с упомянутым выводом В.И. Кулакова, но никаких контраргументов не приводят. Вместо этого они называют интересное наблюдение Кулакова «открытием» (в кавычках, явно принижая значимость, что указывает на весьма опосредованную и примитивную попытку манипуляции) и называют идею о возвращении балтов домой «странной» (С. 120). Притом, что возвращение в родные края каких-либо групп населения в указанную эпоху не вызывает серьёзных возражений (например, итальянских остготов – в Крым, где их предки жили несколько веков, а герулов – на Скандинавский полуостров). И только возвращение галиндов в Прибалтику выглядят для Авторов «странным». Далее Авторы, решив (видимо, для себя), что Кулаков «ошибался», пытаются представить: а что бы могло побудить Кулакова принять «ошибочное» (по их мнению) решение («Возможно, он был заворожен находкой таинственного ножа “туровского типа”, якобы принесенного в Ленинградскую область из далекой Испании)?» (С. 120). Разумеется, это уже обычная ненаучная догадка, которая не имеет никакой ценности. Что же касается указанного ножа, то давно указано, что аналогичные ножи «известны только в одном регионе – в средней Испании в трёх пунктах» (Александров 2011: 225).

Так с какой же народностью можно соотнести данные передвижения балтов? Если мы изучим источники, то нет никаких других кандидатов на это, кроме галиндов. И в письменных источниках, и по данным топонимики мигрирующим элементом балтских миграций выступает исключительно галинды (возможно, при участии каких-то групп родственных им судинов).

Археолог В.И. Кулаков справедливо замечает, что серьёзный прессинг вельбарцев (готов и, возможно, гепидов) на землях айстов (эстиев), мог привести к оттоку балтского населения на восток уже в раннеримское время (Кулаков 2018: 90). Мигрировать балты должны были строго в промежутке между первой половиной II в. и второй третью IV в. н.э. Хронологические рамки определены довольно точно, т.к. жившая в Поочье голядь ещё неизвестна Клавдию Птолемею и его предшественнику Марину Тирскому, но уже упоминается в готской саге о завоеваниях «короля» Германариха (предводителя гревтунгов Эрманариха). В одном из материалов, над которым работает в данное время автор настоящей статьи, приводятся примеры выдержек из этого эпоса, который назван «Готской сагой VI века». Элементы этой «саги» позднее попали в немецкий фольклор скандинавский «эддический» цикл. Итак, по времени миграция галиндов на юго-восток совпадает с упомянутым Кулаковым импульсом из Прибалтики, который привёл к сложению мощинской культуры (на местном субстрате с привлечением позднезарубинецкого населения).

Другим свидетельством миграции западнобалтского населения в древности может служить балтская топонимика, на что автор данной статьи уже обращал внимание ранее (Тарасов 2017). Можно лишь повторить сказанное ранее, дополнив это новыми примерами. Балтская («галиндская») топонимика уже давно отмечена в Центральной Европе. Известны многочисленные названия типа чеш. Holedeč (< *Golīd-ьcь), подкрепляемые свидетельством Баварского географа (IX в.) о племени Golencizi (пять городов этого племени – Golencizi civitates упоминаются и во Вроцлавской булле 1155 г.: gradice Golensiczeshe) (Топоров 2006: 22).

Отмечается присутствие галиндов далеко к югу от исторической Галиндии, где-то на границе польских и чешских земель, на северных подступах Карпат и Судет (Топоров 1982: 129–130; Bojtár 1999: 108). В Восточной Чехии вообще известна обильная топо- и гидронимика предположительно балтского происхождения, которую приписывают неким «восточнобогемским балтам» и обычно соотносят с историческими галиндами (Блажек 2006: 85). К некоторым «балтизмам» Блажек приводит и славянские параллели, но не всегда они смотрятся убедительно, хотя, к примеру, даже такой «исконно балтский» гидроним, как Úpa (левый приток Эльбы) (Блажек 2006: 76) может иметь и славянское происхождение, ср. раннепраслав. *uōpa ‘озеро, водный резервуар’, цслав., др.-болг. вапа ‘озеро, пруд, лужа’.

Помимо упомянутого гидронима, приводятся следующие: 1) Brlenka (ср. лит. названия рек Burliokìnė, Burliõk-upis, лит. burl(i)õkas ‘болотистый’, bur̃las ‘грязь, слякоть’); 2) Cidlina (ср. лтш. Ciduļ-upe, Ciduļi; лит. Kìdul-upis, Kidulia, жемайт. Kiduli ~ Kiduly); 3) Ledhuje (ср. балт. слово для обозначения льда: лит. ledùs (lẽdas), лтш. lędus ‘лёд’); 4) Metuje (ср. лит. названия рек Medujà наряду с Mẽd-upis/Med-upỹs, и название озера Meduvỹs, лтш. Mędaine, Męd-upis, Med-upīte, Meds-purvs и т.д.; прус. Medien, Medyn, Medenithen, Medenouwe; курш. Medda, Medde и т.д.) и ещё свыше полдюжины примеров.

Однако, здесь мы сталкиваемся с серьёзной проблемой. Дело в том, что установить точно, кто дал имя большинству из приведённых названий – балты, славяне или даже, возможно, какое-то «балтославянское» население, невозможно в силу того, что балты и праславяне разделились недавно (относительно эпохи, о которой идёт речь) и имеют огромное количество изоглосс.

По версии В. Блажека, эти галинды продвинулись вплоть до Пиренейского полуострова вместе с некоторыми германскими племенами в первой половине V в. Однако, какие-то их группы оставались в Восточной Чехии вплоть до бурного на события VI столетия (Блажек 2006: 88).

Полагаю, как минимум, часть названий в Центральной Европе могли быть даны и позднее, например, во время вылазок на соседние славянские земли милитаризованных групп ольштынцев (соотносимых с галиндами), чьи контакты со славянами Польши выявлены археологами (Рудницкий 2014: 106). Стоит отметить, что в польской топонимике также представлен корень Golend-/Goląd, традиционно соотносимый с галиндами (Golendzin, Golądkowo и др.) (Топоров 2006: 22). Возможно, именно с ольштынской группой можно связать и упоминание «голенсичей» (Holasici (стар. Golensici)) Моравии, у которых Баварский географ в промежутке между 829 и 850 гг. упоминает 5 «градов». Golensizi civitates упоминаются также и во Вроцлавской булле 1155 г.: «gradice Golensiczeshe» (Тарасов 2017: 102). Считается, что голенсичи (голендичи) – это потомки балтов, которые осели в Опавской котловине на самом юге Силезии и быстро смешались с жившими здесь славянами пражской культуры (Алексеев 2005: 214), сохранив, однако, свой эндоэтноним.

В старопольской ономастике отмечены имена типа Golandin (XI в.) < *Golīdzin, Golanda (1458), которые напоминают отэтнонимические имена вроде Ятвягъ, Свѣнь у руси X в. (ПСРЛ, 1: 47) и у эллинизированного населения Боспорского царства: Ἀσποῦργoς, Σαυροματης. Известен в Польше и знатный род Golędy/Galindowie наряду с известнейшим родом Прусы (Лаучюте 2004: 71). Связь и тех и других с балтами – бесспорна.

«В небольшом по объему труде «Getica» Иордана упомянуто около 250 этнонимов и имен местных жителей. Среди названий народов с начальным g- упомянуты: герулы (эрулы), гитоны, гольтескифы, гревтунги и другие, однако «союзники и спутники» готов — галинды отсутствуют» (С. 127–128).

Во всей «Гетике» Иордана нет названия «гревтунги», на что Авторы, лениво полиставшие указатель этнических названий в конце книги, не обратили внимание (гревтунги упоминаются только в современных примечаниях к книге, но не в самом тексте Иордана). Из этого можно сделать вывод, что с трудом готского историка они знакомы поверхностно, а сама тема в целом для них чужда. Но правда ли, что больше нигде нет сведений о галиндах? («Гольтескифов» из «Готской саги VI в.» мы пока предусмотрительно вынесем за скобки, о них поговорим ниже.) Неужели нет ни одного источника, в котором бы были упомянуты галинды, которые мигрировали с территории Прибалтики в восточном направлении и на запад – вплоть до Испании?

Вообще кажется странным, что Авторы не говорят о том, что один и тот же племенной союз может быть известен под разными именами. Классический пример — вандалы, которых также именовали лугиями (Щукин 1994: 248; Щукин 1999а: 80). По всей вероятности, и те и другие были разными этносами одной пшеворской общности, что, однако, не мешало античным авторам называть пшеворцев то одним именем (Тацит, Плиний), то другим (Страбон). В связи с этим вполне можно предположить, что галинды были известны современникам (кроме дотошного Птолемея, который, кажется, даже имя славян впервые зафиксировал письменно) под другим именем. Но под каким же именем мог знать галиндов Иордан? В его тексте Иордана пару раз проскальзывает название Aesti (Get. 36, 120). Известно, что в западноевропейских источниках пруссов именовали эстами аж до конца IX в. (Петр из Дусбурга 1997: 270, примеч. 1). Одна из прусских земель в Прибалтике называлась Галиндия, а населяли её галинды (Petr Dusb. III, 3). Таким образом древние галинды в числе других «племён» могли быть скрыты в книге Иордана под общим балтским именем эстиев. Иордан, прожектор которого не освещал древнюю Прибалтику настолько ярко, как римские владения, вполне естественно объединил балтов под одним общим экзоэтнонимом (полученным им от германоязычных информаторов). Любопытно, что уже после того, как было сформировано такое мнение, нами было найдено похожее суждение у Д.А. Мачинского, который обратил внимание на то, что цепочка этносов на Неманско-Донецком пути у Иордана (эстии – венеты – готы – герулы) находит соответствие в такой же цепочке у Клавдия Птолемея (галинды – судины – ставаны – аланы), при этом галиндам и судинам последнего соответствуют именно эстии «Гетики» (Мачинский 2018: 442).

Однако, позднеантичные авторы упоминали галиндов, кажется, и под своим собственным именем, только с заметным искажением, «подстраиваясь» под общепринятые правила фиксации этнической номенклатуры Восточной Европы. В работе 2017 года уже обращалось внимание на то, что в поздних произведениях Античности под именем «гелоны» иногда могли скрываться и западные балты-галинды (Тарасов 2017: 103). Однако, из этого вовсе не следует, что «классические» гелоны Геродота (V в. до н.э.) – балты.

Но есть ли здесь что-то, кроме приблизительной локализации и банального созвучия? Многие античные авторы, вслед за Геродотом, подразумевали под «гелонами» какой-то далёкий варварский народ северо-востока, живший за скифами (Ермолова 1998: 32–33). Тем не менее даже несколько веков спустя после написания «Отцом истории» девяти книг исследований, гелонов считали реальным народом по той причине, что они упоминаются рядом с даками (Ю.К. Колосковская). Но нельзя исключать и то, что гелоны – это племя «предела земли», до которого доходили римляне (Ермолова 1998: 34). Учитывая торговлю римских купцов с эстиями и локализацию галиндов на одном из торговых путей, на что указывал ещё Д.А. Мачинский (Мачинский 2018: 555 слл.), вполне очевидно, что рассказы о галиндах вновь «оживили» свидетельства о гелонах, только теперь они уже имели под собой какие-то смутные представления о галиндах, проживавших в Прибалтике («предел земли», на берегу Океана, омывавшего мир).

Итак, гелонами в Античности называли отдалённые северные дикие племена, «бледные из-за удаляющегося солнца» (Ермолова 1998: 33). И лишь в позднеантичную эпоху гелоны вновь проникают в литературу для обозначения народности, вполне реальной – наряду с германцами и сарматами. Полагаю, здесь определённо играло свою роль созвучие галинд – гелон, в результате чего отдалённое, малознакомое римлянам имя чуждого народа было соотнесено с далёкими северными варварами прошлой поэтической традиции.

Сидоний Аполлинарий в своем панегирике в честь императора Авита (455—456) упоминается «falce Gelonus» — «гелона, [побеждаемого в умении владеть] косой». У Клавдия Клавдиана (ок. 370 – ок. 404) гелоны (Gelonus) вместе с другими варварами идут служить Гонорию, «отбросив звериную шкуру» (Claud. VIII, 486) (цит. по: Ермолова 1998: 32–33). В своё время М.М. Казанский написал целое исследование на тему происхождения «falce», где пришёл к выводу, что это оружие (так называемые клинки с вырезами, которые насаживались на древко) появилось где-то в районе Китайской цивилизации и с волнами варваров попало через Кавказ и Северное Причерноморье в Галлию эпохи Великого переселения народов (Казанский 2014а). Сам господин Казанский полагал, что под «гелонами» позднеантичные авторы подразумевали не давно сошедших со страниц истории гелонов, но некий далёкий образ дикого варвара из Барбарикума, притом конкретно восточноевропейской его части (Казанский 2014а: 105–106). Правда, не совсем понятно, почему собирательный образ (гелоны) в этнической номенклатуре у Сидония Аполлинария соседствует рядом с вполне реальными герулами, гуннами, франками, савроматами, которых на Рейне и Дунае победил «последний римлянин» Аэций. Всё это свидетельствует в пользу того, что под именем «гелонов» римские авторы V в. действительно понимали именно балтов-галиндов.

Не так давно историк Д.А. Мачинский высказал остроумную догадку, что упомянутые Аммианом Марцеллином (Amm. XXXI, 2, 14–16) на территории современной Белоруссии нервы (nervi) и видины (vidini) – это отсылка к геродотовым Νευροί и Βουδῖνοι, но с учётом современных ему (Аммиану) реалий III – IV вв. Под nervi следует понимать балтославянскую нереву дренерусских источников и nerivani Баварского географа, а под vidini, конечно же, праславян-венедов (Мачинский 2018: 534). Учитывая сохранённую готскую форму *Winiðōs (с метатезой vidini < vinidi у Аммиана), конечно, можно поддержать это предположение. Но хочется добавить, что третий, упомянутый Аммианом поблизости от первых двух «классический» народ Геродота (Geloni) (Amm. XXXI, 2, 14) следует соотнести с мазурскими галиндами (Γαλινδαι). Т.е. перед нами явная архаизация в духе античной (геродотовской) традиции: Nervi – нерова/нерома, Vidini – vinidi/venedi и Geloni – Γαλινδαι/galiñdai. Более того, испорченный конец перечня «arctoi gentes» у Иордана также отражает этот же перечень: «…Navego, Bubegenas, Coldas» (Get. 117), т.е. сильно искажённые сперва эпической традицией, а потом – переписчиками те же Nervi (*Narova?), Vidini (*Vidinas?) и Gelonos (*Galindas?). Во втором случае даже чётко улавливается Budinoi gentes, причудливо превращённое в какую-то непонятную словоформу «Bubegenas», неизвестную более ни в одном из источников. Вероятно, сказитель готской саги при дворе Теодериха Великого, рассказывая о походах доблестных воинов Эрманариха в лесную зону, дополнил список покорённых легендарным «королём» народов этими тремя именами из какого-то позднеантичного сочинения. Таким образом, начиная перечисление «arctoi gentes» от голяди (мощинская культура) готский сказитель-liuþareis заканчивает его на «колдас», которых следует считать галиндами Прибалтики, не имевших зависимости от «скифов»-номадов.

“При этом не поясняется, почему галинды — «спутники и союзники западных готов» оказались в Пиренеях на территории германцев-свевов. На их земли западные готы не входили, что, кстати, явствует и из карты” (С. 113). “Несколько выше М. Б. Щукин поместил карту распространения вестготских могильников V–VIII вв. в Испании. Они занимают в основном центральную часть Пиренейского п-ова и полностью отсутствуют в северо-западной Испании на территории «пиренейской Галиндии» В. Н. Топорова” (С. 128).

На самом деле В.Н. Топоров вовсе не отрицал наличия топонимов с корнем «галинд-» в других частях Пиренейского полуострова. Он писал, что данные названия «довольно редко», но встречались и в других областях Иберии, занятых в том числе и вестготами (Топоров 1982: 138). Таким образом, Топорову приписываются те выводы, которых он не высказывал. Что касается германской народности свевов, то они, вероятно, входили в состав государственного образования ещё причерноморских готов (Александров 2011: 229). На севере их следы, вероятно, достигали юга современной Псковщины (Александров 2011: 230). Т.е. свевы вполне могли контактировать с балтами, которые, как мы уже убедились, проживали на территории черняховской культуры. Они могли установить контакты и с населением мощинской культуры (голядью). В рамках данной статьи германские группы населения не-готского происхождения названы «другими германцами» (или «не-готами»). О них есть ряд серьёзных исследований, к примеру, М.Е. Левады (Левада 2006). Поэтому заострять особое внимание на проблематике идентификации древностей «других германцев» в данной работе мы не будем.

Здесь необходимо отметить, что в целом об истории пиренейских свевов мы знаем очень мало. История соседних вестготов освещена куда как более подробно. Покорено соседями Свевское королевство было в 585 г. «Галиндские» имена, которые приводит Топоров, могут относиться и собственно к тем вестготам, которые переселились на земли свевов. Сами миграции групп вестготов в Испанскую Свевию начались веком спустя, только в кон. VII в. (Bishko 2020). Надо полагать, с момента арабского вторжения (начало VIII столетия) подобный отток населения на север только усилился. Так что наличие «галиндских» имён в поздние времена на территории Свевии вполне логично. В целом, конечно же, имя Галинд (Galindo, Galind, Galindus, Galin) вполне может восходить к этносу с соответствующим названием (galiñdai). Как известно, в Западной Европе распространён антропоним Алан (лат. Alanus, англ. Alan, фр. Alan, шотл. м. Alan, ж. Alana), который также восходит к названию отдельного этноса (др.-греч. Ἀλανοί, лат. Alani). Точно так же есть имя Frank (François, Francisco, Franco, Franz), которое в старину являлось обозначением представителя народности франков (лат. Franci, фр. Francs). Но можно, как и Авторы, всё сводить к схожим словам, имеющимся в разных европейских языках (к примеру, кельт. *alan ‘согласие, гармония’, гаэл. álaind ‘красивый, прекрасный’, валл. alan ‘олень’, брет. alan – ‘лисица’) и таким образом уводить от решения вопроса всё дальше и дальше, создавая неразрешимые демагогические загадки (по известному принципу Argumentum ad ignorantiam).

Уверен, что «престижные» имена, которые местное романизированное население перенимало у завоевателей (аланов, галиндов/части вестготов, франков) позднее адаптировались под местные нормы и диалекты и им были подобраны соответствующие народной этимологии звучания (так, Alan стало у британских кельтов Alyn, которое уже имело народную этимологию в местных диалектах).

Нельзя не обратить внимание на то, что ещё в позапрошлом веке говорилось, что у германских племён были распространены личные имена, повторяющие названия соседних народов. К примеру, князь квадов Sido – ср. бастарн. Sidones; вождь лонгионов (лугиев) – Semno и Semnones; норв. JuþingaR (рунич. надпись) и Juthungi; герульск. предводитель Ἂρουϑ < *Haruþ и Harudes в Ютландии; вандал Ambri и амброны; предводитель бургундо-вандальского отряда в III в. Ἰγῖλλος (а также остгот Igila) и птолемеевские Ἰγυλλίωνες и т.д. (Браун 1899: 252, примеч. 1).

Стоит отметить, что отличить один германский этнос от другого в эпоху Великого переселения народов весьма проблематично. Ведь смешение народностей и племён приобрело широкий охват (как, различить алан, тайфалов, гревтунгов, тервингов и, к примеру, апеннинских остготов, в этногенезе которых все они приняли участие?). В результате этого даже европейские аланы, говорившие на северо-восточных диалектах иранской группы языков, были в значительной степени германизированы, что нашло отражение у позднеантичного писателя Сидония Аполлинария (ок. 400 – 470), который в «Панегерике» императору Флавию Антемию (1 января 468), называет алан «единокровниками» вандалов («…разграбил вандальский враг, пока его аланский единокровник (consanguineo… Halano) опустошал…»). В пользу этого можно привести и свидетельство ромейского историка Прокопия, который называет аланов в числе «готских племён» (Γοτθικὸν ἔθνος), рассказывая о событиях прошлого и имея в виду именно группировки кочевников, ушедшие на запад (De bell. V, 1, 3). О том, что в древности аланы, вандалы, свевы и бургунды говорили на одном языке писал и русский историк первой половине XIII в. Еремей Русин, живший предположительно в Галицко-Волынском княжестве. На свидетельство Русина указывает далматинский компилятор Нового времени Мавро Орбин. При этом из самого контекста не ясно считал ли сам Еремей эти народы славянами или нет (Мавро Орбини 2010: 126). Таким образом, не только аланы, но и, вероятно, некоторые группы балтов-галиндов были германизированы за время проживания и совместных миграций с германскими народами (вернее сказать, «народами-войском», gens).

Касаясь миграции вандалов, о которой Топоров говорил вскользь и которой не отводил должного внимания, Авторы выдали следующие пассажи: «Так, вандалы у В. Н. Топорова одновременно переселяются и в бассейн Одера и Варты, и в самый центр Прусской Галиндии». (С. 113). «Его утверждение, что якобы “есть сведения о пребывании в начале нашей эры одной, „восточной“, ветви вандалов к востоку от нижней Вислы, примерно там, где локализовалась позже историческая Галиндия”, является беспочвенным» (С. 117).

В.Н. Топоров прямо указывал на то, что это «восточная группа» вандалов. Он помещал её к востоку от нижней Вислы, ссылаясь на некий источник (вероятно, относительно поздний), который не называл (Топоров 1982: 132). Сразу стоит оговорить, что Топоров никогда не был замечен в подтасовке источников и фальсификациях, следовательно, есть все основания доверять ему и в данном случае. К тому же поздние источники помещают вандалов («вандалитов») где-то среди балтских народов. Ср. у того же Стрыйковского: «Готы, Кимвры и Вандалиты, часть которых поселилась в тех странах, где ныне Литва, Жмудь и Латвия… А другая часть тех же вандалитов, готов и кимвров, объединив свои силы со Славянскими и Немецкими, а также с Литовскими народами, повоевали всю Европу, Венгерскую, Греческую, Итальянскую и Французскую земли» (Kron. pol. IV, 2). (разрядка моя – И.Т.).

Возможно, Стрыйковский опирался и на Иоакимовскую летопись (в основе которой лежит какой-то средневековый источник, основательно переработанный в XVII и, возможно, также в XVIII вв.), по которому князь Вандал построил летописный Изборск (Татищев 1768: 32), городок к юго-западу от Псковского озера, т.е. de facto должен был владеть прибалтийскими землями галиндов, через которые по прямой пролегал путь из Повисленья к Изборску. Не исключено, что именно эта информация дала Стрыйковскому повод полагать, что какие-то вандалы поселились в Прибалтике.

О разделении готов Авторы также выдали резкий, категоричный пассаж, который нельзя принять: «Готы движутся вначале совместно, а их разделение на остготов и вестготов происходит в 200 г. н. э. в районе Буга, к северо-востоку от Варшавы. … Однако разделение готов могло произойти лишь после ухода основной их массы с территории современной Польши и формирования культуры Черняхов / Сынтана-де-Муреш» (С. 113).

Этого вопроса коснёмся подробнее. Если уж говорить об остготах и вестготах, то подобное членение связано с более поздней историографией «варварских королевств». Непосредственно в Северном Причерноморье проживали тервинги-визиготы и гревтунги-остроготы (Вольфрам 2003: 42–47). По всей вероятности, датировать появление устойчивого сочетания «вестготы-остготы» ранее рубежа V–VI столетий не приходится. Об этом писал и М.Б. Щукин, подчёркивая, что «ассоциация их названия с готами восточными и западными возникла, возможно, еще позже, когда и те и другие находились уже в Италии и Испании» (Щукин 1999: 70). К примеру, помимо, собственно, тервингов в этногенезе везиготов приняли участие гревтунги и неготские элементы (аланы, фракийцы, галинды (!), варины и др.) (Вольфрам 2003: 20–21, 230). Остроготы, чьё формирование началось не раньше правления Валамира (ок. 440 – 469), также впитали в себя немало разных этнических элементов, в том числе и не готского корня (Вольфрам 2003: 20–21, 47). Таким образом, те же тервинги были предками и будущих остготов и вестготов. Следовательно, называя тервингов до эпохи Великого переселения народов «вестготами», Авторы совершают ошибку. Замечание, конечно, весьма незначительное, но примерно того же разряда, что и у Авторов, критиковавших Топорова, который писал о миграции готов в конце 70-х – начале 80-х гг., при слабой ещё изученности вельбарской культуры. Т.е., критикуя других, Авторы тут же допускают весьма заметную семантическую ошибку. Ни остготов, ни вестготов ещё не существовало ни в 200 г., ни сто, ни даже двести лет спустя!

Ещё В.В. Седов отмечал, что вопросы о времени и причинах дифференциации готов на две части «в науке до сих пор не решены». По его словам, в разное время «было высказано несколько предположений, ни одно из которых не является достаточно авторитетным» (Седов 1999а: 164). Часть исследователей полагает, что разделение на два «колена» произошло ещё в «северный» (древнейший) период готской истории, т.е. задолго до появления черняховской культуры (Черняхов/Сынтана-де-Муреш в терминологии Авторов) (Щукин 1994: 248; Svennung 1967: 54–88; 115–131; Svennung 1969: 71-80; Svennung 1972: 24–28; Wagner 1967: 155–214, 235–253). На это может указывать, к примеру, разные время и путь готов под началом Амалов на трёх кораблях и готонов Катуальды. А эти группировки действительно были территориально разделены, хотя, вероятно, носили другие племенные имена, не тервинги и гревтунги и уж тем более не вестготы – остготы. Археолог О. Радюш также не исключает, что разделение привилегированных родов готов могло случилось уже на прародине готов (исследователь считает, что это Скандинавия, либо один из островов в Балтийском море) (Радюш 2020). Другие историки, напротив, настаивают, что разделение произошло уже по приходу готов в Северное Причерноморье (Вольфрам 2003: 42; Ярцев 2014). Так или иначе, ставить точку в этом вопросе пока что рано. И уж тем более категоричность Авторов («могло произойти») здесь явно неуместна.

Далее Авторы доходят в своём желании «ниспровержения Топорова» до того, что ими уже отрицается существование в первых веках II тыс. н.э. на Протве особого этноса голядь, в реальности которого не сомневалось подавляющее большинство отечественных историков XVIII – XX вв. Авторы пишут: «Как будет показано ниже, само существование «голядского этноса», с которым якобы «приходилось считаться как киевскому князю, так и ростовско-суздальским князьям», не подкреплено историческими фактами» (С. 116).

Здесь Лухтанас и Поляков также не приводят никаких новых аргументов, повторяя за теми из историков, которые считали сомнительным существование голяди в Поочье. К примеру, за Н.М. Карамзиным, который упоминает голядов («народ латышский») и помещает их в Пруссии (Карамзин 1991: 44–45). Впрочем, Карамзин не исключает версии с переселением галиндов (вероятно, самостоятельном, в древности, а не насильственном в киевское время) (Карамзин 1991: 232, примеч. 110).

Далее Авторы продолжают демонстрировать поразительную неосведомлённость о теме, по которой они взялись «ниспровергать» кого-то: «Упомянул он (Топоров – И.Т.) и о «сохранении поверий о богатырях-Голядах». Правда, Голяда из богатыря почему-то превратился у него в разбойника» (С. 116). Нельзя не отметить очередную попытку Авторов сманипулировать мнением читателя. Мол, Топоров иногда забывал, что пишет, и писал то одно, то другое. Сам не помнил потому что. На самом деле, никто ни в кого не «превращался». В источнике начала XX столетия, на который и ссылался Топоров, в Мещовском уезде Калужской губернии существовало предание, по которому, разбойник Голяда (либо Голяга, что определённо переделано из непонятного для калужских крестьян начала XX в. «Голяды») жил на горе и метал свой топор на 30 верст (Кашкаров 1901: 13). Известно было и другое предание: на горах Улитова и Мордасова проживали два разбойника, братья Голяги, которые перекидывали друг другу топор на 30 верст. Ссылок на труд Кашкарова у Авторов нет ни в одной из трёх обсуждаемых статей (Лухтанас, Поляков 2017; Лухтанас, Поляков 2018; Лухтанас, Поляков 2018а). Следовательно, вполне логичным будет вывод, что с изложением преданий у Кашкарова они ознакомились через сторонний источник (в отличие от того же Топорова). Иначе в списке литературы была бы ссылка на указанный материал. Т.е. как видим, снова не разобравшись в теме, Авторы пытаются манипулировать и представить Топорова (который, в отличие от них, работу Кашкарова в руках держал) каким-то несерьёзным исследователем, который только и делал, что постоянно путался. Таким образом, и сама гипотеза Топорова после этого становится в глазах читателя лабильной, ошибочной. Но обратившись к первоисточнику, мы узнаём, что Голяда-Голяга и правда был разбойником. Ср.: «…жил разбойник Голяга…», «Обладал этот разбойник силою непомерною…» (Кашкаров 1901: 13). Рассказывая о братьях Голягах, которые метали друг другу топор, вполне естественно искушённому лингвисту Топорову называть их богатырями, в значении ‘необычайный силач’, который у данного слова имелся (Даль 1880: 104). Такой выдающийся специалист по семантике слов, как Топоров, об этом, конечно же, знал. Как знал он и о литовских, латышских и белорусских (западнорусских) преданиях о богатырях, перебрасывавшихся камнями или каменными топорами и в ряде случаев превратившиеся в камни или каменные горы. Топоров указывал также на определённую схожесть упомянутых преданий с прусскими аналогиями: около Нидборка упоминалась Góra Galindzka, которая, по версии Симона Грунау (нач. XVI в.), связана с уже упомянутым сыном Видевута – Галиндом (Galindus). Таким образом, становится очевидно, что Góra Galindzka – вероятнее всего, – это такой окаменевший Голяда (Топоров 2010: 72). Как видим, что Топоров был сторонником сближения образа двух братьев Голягов («богатырей») с богатырями прибалтийского и западнорусского локусов. Со временем богатыри превратились в народном представлении в разбойников, т.к. были реликтом чуждого этноса, голяди, «литвы» (о «литве» в представлении средневековых русских людей речь пойдёт ниже).

«К. Ф. Тиандер в работе «Датско-русские исследования» (1915) упоминает о «лангобардском переселенческом сказании» Павла Диакона, согласно которому лангобарды были выселены из Скандинавии в область Mauringa, а затем в Golanda или Golaida, Golada, Hallindt. Где была Golanda — им неизвестно. Тем не менее В. Н. Топоров отбрасывает три альтернативных ее названия и связывает исчезнувшую без следа Golanda исключительно с галиндами. «Лангобардское переселенческое сказание» произвольно превращается у него в «лангобардское сказание о пресечении» племени галиндов» (С. 116).

Упомянутое в лангобардском предании название Golanda (с вариантами) восходит в конечном итоге к названию этноса галиндов – galiñdai (Лаучюте 2004: 70). Это точно установленный факт. Так что выбор Топорова (выдающегося специалиста по балтийским языкам) именно этого, основного названия – всего лишь следствие аналогичного вывода. К тому же «альтернативный» вариант Hallindt, «отброшенный Топоровым», подходит для галиндов, но совершенно невероятен для Готланда (швед. Gotland, гутн. Gutland). А на то же, что некоторые исследователи видели в «Голанде» Павла Диакона остров Готланд указывал ещё Шафарик. При этом, он не придерживался этой версии, отдавая предпочтение другим, более реалистичным (Шафарик 1847а: 302, примеч. 55). В вопросах миграции предков лангобардов – виннулов (Winnili редакций А и B «Origo gentis Langobardorum») можно согласиться с Ф.А. Брауном, который полагал, что она проходила не по территории Центральной Европы, как принято считать, а исключительно по юго-востоку Европы (лесная зона исторической Россiи, ныне – Белоруссии, Украины и запада Европейской части Российской Федерации), через земли галиндов, антов и других народов. Он полагал, что это было попавшее к лангобардам готское предание (Браун 1899: 310 слл.). Соглашаясь с аргументацией Брауна, что Голанда – это Прусская Галиндия[5], Антаиб – страна антов, (в)Ургундаиб – страна приазовских уругундов, мы не поддерживаем его гипотезы, что Вантаиб (Бантаиб) – территория вятичей, т.к. переселение предков вятичей на Оку началось, самое раннее в VIII в. (Седов 1982: 144–149). Здесь вместо вятичей Брауна должны быть определённо праславяне-венеды (гот. *Winiðōs) киевской археологической культуры. В целом миграция предков лангобардов от Голанды до Бургундаиба в Приазовье и безымянной реки амазонок (Дона) проходила по упомянутому уже Неманско-Донецкому пути и совпадает с упомянутыми древними историками этносами (Golanda – галинды и судины/эстии, Anthaib и*Wantaib – ставаны (славены), Vurgundaib – аланы (родственные сарматским ургам-уругундам), либо готы и герулы, занявшие место ургов).

Хотелось бы подробнее остановиться и на вопросе датировки миграции галиндов на восток. В своей работе «Балты в миграциях великого переселения народов» (Тарасов 2017) автор настоящей работы попытался определить хронологические рамки этого события. В настоящее время эти датировки несколько подкорректированы.

Вероятно, миграция галиндов на восток (и возможно каких-то других «племён» балтов) была как-то связана с так называемым «коллапсом II–III веков», когда в Верхнее Поочье прекратило существование значительное количество городищ.

Полагаю, с переселением групп галиндского населения можно связывать создание мощинской культуры. Сама эта культура возникает как симбиоз пришлого из Прибалтики эстийского (айстского, западнобалтского) населения и местных носителей почепской традиции (Кулаков 2002: 23–24). В формировании мощинской культуры приняли и носители древностей культуры киевской (Кулаков 2002: 15; Переселение 2019). А отнесение последней к венетам-праславянам в последнее время серьёзно обосновано (Щукин 2005: 210; Магомедов 2000: 324–325; Археология 2006: 428; Лопатин, Фурасьев 2007: 5, 105).

Кулаков приводит интересные факты в пользу миграции из юго-восточной Балтии в ареал будущей мощинской культуры (Кулаков 2002: 12–13), ранний горизонт которой стоит датировать второй половиной III в. н.э. (Воронцов, Столяров 2018: 67). Кулаков отмечает: «Подобного рода аналогии трудно объяснить обменными и прочими контактами между разноэтничными племенами. В данном случае перед нами несомненное свидетельство миграции некоей части западнобалтского населения юго-восточной Балтии, происшедшего в I – начале II вв. н.э. и приведшего к появлению в глубинах Восточной Европы населения, принесшего с собой элементы уже сформировавнейся материальной и духовной культуры» (Кулаков 2002: 13).

Нельзя не отметить и то, что в Поочье в позднеримское время наблюдается значительное количество следов влияния древностей западных балтов (Кулаков 2002: 13). К примеру, мощинские погребальные насыпи III–VI вв. соответствуют западнобалтским, сооружённым не позднее V–VI вв. Отличия – незначительны (Кулаков 2002: 13–15). Биконическая по форме керамика мощинцев, считающаяся показателем генетической связи с почепскими древностями, находит аналогии в Юго-Восточной Балтии фаз B₁и B₂. Ножи с горбатой спинкой (так называемые Krummesser), наконечники дротиков-ангонов с двумя шипами и трапециевидные кресала с петлёй, характерные для мощинской культуры первых веков её существования, являются типичными для Самбии и Мазурского Поозорья первых трёх веков н.э. Наиболее разительно близость мощинской и западнобалтской культур проявлена не только в предметах, но прежде всего в их элитных украшениях (изделия с выемчатой эмалью, обнаруженные, в частности, в Мощинском кладе) (Кулаков 2002: 15). Отток части айстского населения на восток связан с исчезновением на территории Самбии и окрестных земель курганной традиции. Позднее она возникает в ареале мощинской культуры. Также на востоке находят и некоторые вещи, имеющие аналоги в Прибалтике (ритуальные «гривны» айстов) (Кулаков 2002: 22). Отмечено и то, что в IV–V вв. ближайшими к мощинскому региону были курганы на территории современной Литвы (Седов 1982: 44). В связи со всем этим делался вывод об «общих этно-культурных корнях галиндов и судинов позднеримского времени и носителей мощинской культуры» (Кулаков 2002: 15).

В ареале мощинской культуры В.В. Седовым отмечена западнобалтийская гидронимия (Седов 1970; Седов 1974). Однако Седов соотносил зарубинецкое население с западными балтами (Седов 1997: 79) и в целом был сторонником тех самых «чар балтийства», о которых часто говорится при изучении праславянских древностей. По этой причине гидронимия мощинского ареала была объявлена балтской. Однако, полагаю, стоит говорить не о балтской гидронимии, а о балтопраславянской. Ср., к примеру, предположение К. Годловского, что гидронимия верхнего бассейна Днепра может относиться именно к балтославянским диалектам, в чём автор проявлял несогласие с Топоровым и Трубачёвым (они считали обозначенную гидронимику балтской) (Godłowsky 2000: 366–367).

Сама голядь (мощинцы) – это не балты, а «балтославянское», «промежуточное» население между балтами и ранними праславянами, если угодно, «параславяне», которые не ушли на юг и юго-запад в середине I тысячелетия, но остались на своих местах, либо двинулись в противоположном направлении – на северо-восток. То, что пришлые галинды со временем были ассимилированы местными праславянами, создав вместе с ними особый этнос, нас не должно удивлять. Ведь примеры подобной ассимиляции известны: так, оставшиеся на нижней Эльбе виннулы с течением времени были ассимилированы пришлым славяноязычным населением (ср. у Гельмольда обозначение винулов как славян (Helm. Slav. I, 2)). Меря времён Олега (рубеж IX – X вв.) – это уже не поволжские финны, а, по всей видимости, славянизированное население междуречья Волги и Клязьмы (Седов 1995: 228–229; Седов 1999: 150). Балтская нерома («сиречь Жемоить») со временем ассимилируется прибалтийскими финнами (нарова, субэтнос эстонского народа до первой трети XX в.). Потомки каких-то групп кривичей, выселившиеся в Курляндию, ещё в середине XIX столетия были известны как кревины или кревинги. Точно так же потомки галиндов на местной праславянской основе скоро стали «балтославянской» народностью.

Ещё Иоахим Вернер предлагал отказаться от «чар балтийства» при исследовании археологических культур на территории Белоруссии и прилегающих к ней районов России (Werner 1981). А на то, что голядь была праславянским этносом, чей диалект был «наиболее ранним ответвлением от праславянского», указывали отдельные отечественные лингвисты (В.А. Дыбо, Г.И. Замятина, С.Л. Николаев). Находимые на голядской территории балтские топонимы могут относиться к более раннему населению, либо к языку населения сопредельных территорий (Булатова 1990: 157–158). В своё время М.Б. Щукин полагал, что некоторые из так называемых «восточных балтов» (носителей ряда культур железного века) следует считать особой, «балтославянской» группировкой и обозначать как «днепровских балтов» (Щукин 1997: 132). Вполне вероятно, и мощинская культура (голядь) принадлежала к той же особой группе «балтославян». (Население именьковской культуры, вокруг этнической атрибуции которого сломано немало копий, также являлось «балтославянским», о чём мы говорили в одной из недавних своих работ (Тарасов 2020: 260).) Отмечу, что такой прозорливый историк и пытливый историософ как Д.А. Мачинский не исключал балтопраславянского происхождения голяди (Golthe(skytha) готского эпического предания) (Мачинский 2018: 521). Он же полагал, что огромный отражённый в гидронимии массив балтских диалектов от Среднего Немана (для первых веков новой эры) или от верховьев Вилии и Немана (с IV в. н.э.) на западе до Поочья и Верхнего Дона на востоке, относится к зоне «срединно-восточных» балтийских (или балтопраславянских) наречий (Мачинский 2018: 522). Также в отечественной лингвистике было высказано мнение, что древнепрусский язык вместе с языками ятвягов и голяди первоначально входил в протославянскую изоглоссную область, но позже эти языки, оторвавшись от неё, примкнули к балтской (летто-литовской) (Журавлёв 1968: 174).

«Балтская» гидронимия Поочья была оставлена в середине I тыс. н.э. частью зарубинецких племён, двинувшихся на северо-восток до верховьев Оки, – так сложилась мощинская культура, а также почепская культура и древности типа среднего слоя Тушемли на левобережье Оки (Агеева 1990: 145). Тушемлинскую культуру в последние годы всё отчётливее стали соотносить с праславянами («остаточными праславянами», которые не ушли из своей Днепровской прародины на юг и юго-запад, а несколько продвинулись на восток), либо с неким «балтославянским» населением (к примеру, Щукин 1997: 132). А Д.А. Мачинский полагал, что верхнеокская голядь по языку отличалась от прусских галиндов, на что могут указывать данные топонимики (Мачинский 2018: 521). Но, бесспорно, главную скрипку в этой «непохожести» голяди на галиндов играл местный не-балтский субстрат.

На рубеже II–III вв. н.э. в Поднепровье появляются украшенные эмалью местные реплики застёжек-дериватов, подвески-лунницы групп I и III и прототипы браслетов с поперечными рёбрами. Этот феномен связывают с тем, что под давлением черняховцев мастера эмалей поднимаются вверх по Десне. Вместе с группами почепского населения они оказываются в бассейнах рек Ока и Жиздра, где и формируют новый для этого региона комплекс древностей. Таким образом, мощинская культура возникает как симбиоз пришлого из Прибалтики айстского населения и местных носителей почепской традиции (Кулаков 2002: 23–24). Оформилась данная культура ещё в догуннское время (Воронцов, Столяров 2018: 75). На севере мощинский ареал IV – середина VII вв. простирался вплоть до впадения в Оку Протвы (Воронцов 2014: 311), т.е. до локуса, на котором в XI – XIII вв. летописными источниками зафиксирована голядь/«литва на Поротве» (о соотношении тех и других мы поговорим ниже).

Для того же времени отмечен и факт торговых связей между Восточной Балтией, эстонской землёй и верхним Поднепровьем/Поочьем (Кулаков 2002: 24). Это опять же можно связать с галиндами и торговыми связями, охватывавшими (по рекам) значительные участки Восточной Европы.

Л.С. Клейн связывал с галиндами наличие элементов балтской мифологии у эрзи. Ср., к примеру, образы бога-громовика Пурьгине-паза (лит. Перкунас), Йондол-бабы (ср. балтославянская Додола). У остальных финских этносов Поволжья (в том числе у мокши) бог-громовик другой (Городецкая культура 2020). Правда, датировал миграцию галиндов Клейн более древним периодом – ранним железным веком (Городецкая культура 2020). Мне такая датировка кажется маловероятной. Элементы же балтской мифологии у мордвы можно связывать как раз с тем, что галинды/голядь и предки эрзи входили в единую систему данническо-торговых отношений «arctoi gentes» с готами (ср. Goltheskytha и Mordens в упоминавшемся уже готском эпосе о завоеваниях Эрманариха, фрагменты которого кратко пересказал Кассиодор/Иордан).

Считается, что упомянутое в «Origo gentis Langobardorum» (ок. середины VII в.), переселение предков лангобардского «народа» (gens) из Скорингии в Маурингу отражает передвижение их из родины близ Нижней Эльбы на юго-востоке, по правому берегу этой реки. Ф. Браун считал этой территорией болотистую местность на Гавеле и Шпрее. К.В. Мюлленгоф полагал, что область Мауринга – это вся восточная Германия от Эльбы до Вислы (Якунина 2015: 109). Если принимать последнюю версию, то вполне логично соотнести Голанду с территорией прибалтийских галиндов, которая начинается к востоку от нижней Вислы. Ср. у Павла Диакона: «Выйдя из Мауринги, лангобарды двинулись в Голанду, где пребывали долгое время…» (Paul. Diac. I, 13). Таким образом, миграция галиндов может быть датирована периодом между к. II – нач. III (миграция готов и «других германцев» на юго-восток, в Ойум) и 2-й третью IV в. (походы готов «короля» Эрманариха на Golthescythia, которые вошли в готскую сагу). Полагаю, таким образом в движение галиндов Прибалтики привели именно готы и союзные им «племена», т.к. на какое-то время они остановились в прибалтийской Галиндии, «где пребывали долгое время…» Разумеется, подобное соседство отнюдь не было исключительно мирным. Таким образом, можно предположить, что именно это пребывание чуждых германцев и вынудило значительную часть местного населения уйти на восток, в густые леса евразийского Хартлэнда. Эти данные кореллируют с выводами археолога Кулакова, который отмечал вытеснение «кимврами» (германцами) айстов из прибалтийских областей на восток, вплоть до верховьев Оки в первые века новой эры (Кулаков 2004: 82). Кулаков датирует время миграции айстов-эстиев из Балтии в Среднее Поднепровье 150–200 гг. н.э., а уже оттуда на восток – в 200–225 гг. н.э. Притом, миграция из Среднего Поднепровья осуществлялась под давлением германцев, пришедших с низовий Вислы и стремившихся самостоятельно контролировать торговые пути или непосредственно чернозёмные пахотные земли (Кулаков 2002: 24). В этих германцах нужно видеть готов, которые уже осваивались в Причерноморских степях и лесостепях. Отвоевание, «балтская реконкиста» началась намного позже, со второй половины V столетия (Кулаков 2003: 69).

Таким образом, мы установили, что миграция галиндов на восток была связана с давлением германцев и может быть разбита на два главнейших этапа (миграцию в Поднепровье и далее на восток). В целом широкая датировка события такова: вторая половина II – первая половина III вв. н.э.

«Как тут разграничить «свое» и «чужое», был ли этот гибрид «гото-скифским», «галиндо-скифским», «гото-чудским», или он относился (как считал сам В. Н. Топоров) «к балтским (голядским) иранцам», — так и остается непонятным. В любом случае он прямо или косвенно связывал Golthescytha с галиндами» (С. 117). «Следы «восточной голяди» некоторые ученые склонны усматривать в этнониме Coldas, упомянутом Иорданом. В. Н. Топоров произвольно исправляет эту форму на Goldas, то ли редактируя Иордана, то ли исправляя А. Л. Погодина, впервые в 1940 г. заметившего сходство этнонима Coldas со славянским голядь. Однако лингвистически данное предположение абсурдно (из-за полного искажения звуковых соответствий), а исторически — маловероятно. Вряд ли Германарих во время рейдов в лесную зону Восточной Европы (третья четв. IV в.) слышал данный этноним в славянской огласовке» (С. 122).

На связь иордановых Golthe (Golthescytha) с голядью указывал ещё два с половиной века назад шведский историк И.Э. Тунманн (Golthes, Golthe) (Thunmann 1774: 369–370). Вслед за ним об этом писал и славист П.Й. Шафарик (1847 а: 302, примеч. 54). «Гольтескифов» (а иногда и «колдов») с голядью соотносят многие историки и в наше время (Щукин 2005: 209; Мачинский 2018: 440–441; Мачинский, Кулешов 2004 и др.).

Никакой «гибридизации» в названии Golthescytha нет. И в античном/раннесредневековом мире подобная «двусоставная» терминология казалось вполне уместной. Вообще истории известно много подобных народов, в названии которых присутствуют имена разных этносов. Это и античные тавроскифы/скифотавры, и птолемеевские аланорсы, и венеды-сарматы Певтингеровой карты, и готаланы Иосафата Барбаро, и даже средневековые готогреки (Γοτθογραικοὃ), проживавшие на малоазийском побережье. Так что попытка представить эпический народ «гольтескифов» из саги о завоеваниях Эрманариха каким-то фантастическим не выдерживает критики и должна быть нами отброшена.

Исправление Coldas на *Goldas обосновано, учитывая, что Иордан пересказывает готский эпос о завоеваниях Эрманариха, и вполне уместно, ввиду ближайшей аналогии – Golthescytha (*Goldas-scythai?). (Ср. вариант названия этноса галиндов у Птолемея – Γαλιδανοι (Ptolemaei 1843: 171, p. 15), весьма близкий варианту древнерусских летописей). Не последнюю роль в образовании весьма причудливого эпического Golthescytha сыграло готское gulþ ‘золото’ и производное от него gulþeins (ei должно читаться в готском как i), что делало определённую семантику подвластного готам «золотого» народа, отдаляя эпическое прозвание голяди-скифов от исконного Golędь.

Таким образом, открывает список «arctoi gentes» народ «гольтескифы», т.е. «окраинный» балтский этнос, как-то связанный со «скифами» (ираноязычным населением степи и лесостепи). Повествование делает круг, после чего заканчивается на голяди независимой, «колдас», т.е. «голдах» (прибалтийских галиндах).

Д.А. Мачинский и В.С. Кулешов полагали, что Coldas – народ Прикамья, тогда как Golthe(scytha) связывали с балтоязычным (либо балтопраславянским) этномассивом где-то в левобережье верхнего Днепра и в верхнем Поочье (Мачинский, Кулешов 2004; Мачинский 2018: 440–441, 489–490, 514, 521, 539). Можно полагать, что список народов шёл по кругу в соответствии с традициями той эпохи. Возможно, по такому кругу, по речным артериям, шли готские сборщики дани с «arctoi gentes» или купцы, выменивпвшие ценные северные товары на готское золото. Список начинался с Golthescytha и заканчивался Coldas, что может указывать на соседство и даже возможное родство этих двух эпических народов. Поэтому исправление Топорова кажется вполне возможным и допустимым. «Колды» («Голды» Иордана) – это свободная голядь, а «гольтескифы» – голядь-скифы, т.е., вероятно, зависимая от «скифов», под которым нужно понимать ираноязычное население степи или лесостепи. К тому же, выше уже было показано, что «…Navego, Bubegenas, Coldas» Иордана – это сильно искажённые этнонимы нервии, видины (венеды) и галинды.

Нелишним будет сказать, что галиндами (голядью) именовали, судя по всему, некоторые этнические группы «окраинных» балтов. Этимология этноса галиндов (откуда слав. голядь) следующая: < балт. *gal ‘конец, край’ (ср. литовск. galas, лтш. gals ‘конец’ < балт. *gal-as ‘конец, край’), т.е. ‘житель пограничной полосы’ по аналогии с укрáинцами (жителями одной из окраин Русского государства) или маркоманнами (нем. Мarkomannen от Mark – 'граница, рубеж') (Фасмер 1986: 434). Не лишним будет заметить, что варианты, полностью идентичные эпическому готскому этнониму, известны в ономастике средневековых пруссов: Goltenne, Golte (1289, 1438), Golthe (1347).

Также мы должны помнить, что информацию Иордан (и, вероятно, его предшественник Кассиодор, придворный историк Теодериха Великого) обработал, получив её из какой-то эпической песни (саги), в которой имена явно могли подвергнуться трансформации. Об использовании Иорданом эпических песен готов он сам упоминает в тексте: Get. 28; 43; 72. О том, что «Гетика» содержит фрагменты готских эпических песен, говорят и исследователи нашего времени (Скржинская 1960: 196, примеч. 71; Мачинский, Воронятов 2011: 248, 260, примеч. 12 и др).

Искажения этнонимов вполне естественно для эпосов народов мира. Ср. былинные город Кряков, город Гурчевец, братья Ливики, земля Леденецкая, земля Тальянская и др., в которых можно узнать реальные Kraków и Вручии (Овруч), народ līvi (или литвяков-литовцев/lietuviai), землю ляхов (Польшу, «Ляхистан» у русских казаков XVII–XVIII вв.) и страну Italia соответственно. Разумеется, искажение типа Coldas возможны. И исправлять эпические деформации мы имеем полное право. К тому же, книга Иордана написана на испорченной латыни, и в связи с этим названия некоторых народов могли быть донесены до нас с ошибками. К примеру, этноним Rhoxolani Иордан передал как Aroxolani (Get. 74). Упоминание росомонов (имя которых Кассиодором/Иорданом также взяты из готской саги) в разных рукописях «Гетики» разнятся: Rosomonorum, Rosomanonim, Rosimanorum, Rosomorum (Скржинская 1960: 279, примеч. 389). Щукин отмечает, что перечень народов «arctoi gentes», которые «покорил» Эрманарих, является «во всех дошедших до нас рукописях попорченным и потому спорным» (Щукин 2005: 208).

В своё время Д.А. Мачинский совершенно справедливо отмечал, что перед походом на Thiudos in Aunxis, Vas in Anbroncas, Merens, Mordens, т.е. «чудь между озёрами Ладога и Онего, весь, мерю, мордву», Эрманарих должен был в первую очередь подчинить своей власти расположенных поблизости Golthescytha. Следуя логике рационально разместить последних между собственно готами черняховской культуры и перечисленными выше этносами, т.е. где-то на левобережье Днепра и в верховьях Оки (Мачинский 2018: 440–441). Как раз в Верхнем Поочье и фиксируется мощинская культура, которую уверенно соотносят с предками летописной голяди. Именно с балтской (или даже балтопраславянской) голядью Мачинский и связывал эпических Golthe(skytha) (Мачинский 2018: 521, 539). А о том, что отмеченные где-то в лесной зоне «колды» (жившие к северо-востоку от готов, неподалёку от Merens и Mordens), а значит и «открывающие» круг народов «гольтескифы» из готской эпической песни Иордана соотносились с айстами-эстиями, свидетельствует и другое указание Иордана (что эстии (айсты) проживают от Балтийского моря вплоть до акациров (Get. 36)). К западу от этих айстов расселились венеды (население киевской культуры). Акациры, как известно, обитали в указанное время где-то в нижнем Подонье, со смежными землями Днепровского степного левобережья и Нижнего Поволжья (Седов 1994: 282). Следовательно мы можем локализовать этих айстов где-то в лесной зоне, к северу или северо-востоку от готов черняховской культуры. На этой территории как раз располагались и мощинская культура, и «гольтескифы» готской саги, и (значительно позднее) голядь/«литва на Поротве» русских летописей.

Быть может, прав был Д.А. Мачинский, который предполагал, что в ряде случаев в двусоставных этнонимах следует рассматривать первую часть как зависимых, включённых в зону доминирования степняков (Golthe-skytha(i), т.е. голядь, зависимая от скифов, *Nervi-alani (нервии, зависимые от алан) и т.д.) (Мачинский 2018: 533-540)? В таком случае, упоминаемые Птолемеем в конце I – первой половине II вв. где-то, кажется, к востоку от Волги (Ptol. Geogr. III, 5, 19; VI 14, 9),᾽Αλανοὶ Σκύθαι – это аланы, зависимые от каких-то заволжских «скифов», а известные по Peutingeriana Tabula Itineraria Venadisarmatae – это венеды, зависимые от сарматов. Учитывая краткое сообщение Тацита (Tac. Germ., 46), что венеды «переняли многое из их (сарматов – И.Т.) нравов» (постоянные набеги на соседние народы с целью грабежа), можно сделать вывод о заимствовании военных тактик венетами у степняков (правда, пеших, а не конных). Всё это служит свидетельством тесных контактов венедов с сарматским населением.

Но почему тогда второй компонент этноса у Иордана – это скифы (skytha, искажённое сказителем или поздним переписчиком из *skythai), а не аланы? Почему в IV в. население граничащих с северо-востока с готским образованием территорий именуется «скифами», а не сарматами, которые отобрали господство в степях за шесть-семь веков до этих событий, загнав собственно скифов в Крым и Добруджу? Во-первых, стоит отметить, что в античной традиции даже «после появления сарматов, название “скифы”, “скифский” оставалось наиболее обычным обозначением для всех, в том числе и предполагаемых сарматских племен» (Абаев 1949: 149). К примеру, Иосиф Флавий называет алан «скифским племенем» (Jud. bel. VII, 7, 4). Во-вторых, перед нами эпос готов, в котором чуждое население Европейской Сарматии названо «скифами» (ср. наименование в сагах Восточной Европы именно «Великой Свитьод» (Svíþjóð), т.е. именем намного более архаичной Скифии, а не Сарматии). Надо полагать, в готском эпосе сарматы были известны не под своим настоящим именем (alani, arii), а под именем «скифов», либо под локальными именами, к примеру, спалы и, возможно, анты (до славянизации последних).

В пользу союза (или, скорее, зависимости) мощинцев от сарматского (сарматоидного) населения говорят находки в ареале мощинской культуры предметов с сарматскими тамгами, которые имеют аналогии в Каменной Могиле Северного Приазовья (середина II – середина III вв.) и Боспора (середина II – середина III/начало IV вв.). Появление подобных тамг датировалось наиболее ранним периодом существования мощинской культуры, т.е. к III в. н.э. (Воронцов 2010: 68–70). Воронцов считал Верхнее Подонье (в котором в промежутке с середины I по середину III вв. фиксируется некая «сарматская группировка», использовавшая тамги) наиболее близкой к Верхнему Поочью территорией, через контакты с которой мог проникать рассматриваемый «сарматский импульс». Этот же исследователь отмечает «этнокультурные контакты» между двумя регионами. Он пишет о том, что местное мощинское население заимствовало у сарматов тамги. Использовавшие их группы мощинского населения находились в какой-то момент в союзнических или даже зависимых отношениях с сарматами (Воронцов 2010: 70). Здесь Воронцов поддержал Яценко, высказывавшего ранее подобные идеи (Яценко 2001: 22).

С.В. Воронятов связывает попадание тамг с появлением сарматских женщин в ареалах двух названных лесных культур (вероятно, выданных замуж за местных представителей знати) (Воронятов 2012: 428). А на распространение могущества алан далеко на север указывает Мачинский (Мачинский 2018: 532–535). Ср., к примеру, указание Маркиана, что во владениях алано-сарматов находятся истоки Борисфена (Мачинский 2018: 532). О распространении иранской топонимии на север вплоть до Калужской и Смоленской областей известно давно (Топоров 1983: 39, примеч. 3). Всё это может свидетельствовать в пользу «союза» местных народностей и народов алано-сарматского круга, при безусловном доминировании последних.

Археологи предполагают контакты населения Верхнего Поочья с черняховцами на основе ряда находок. В том числе характерных для черняховской культуры фибул (Воронцов, Столяров 2018: 70). По Седову, иордановские «гольтескифы» были родственны верхеокской голяди, однако, проживали в Скифии и включали в себя потомков местных ираноязычных скифов (Седов 2002: 141). На контакты населения юго-восточной окраины балтского мира с номадами степи и лесостепи в эпоху железа указывал и Г.А. Хабургаев. Они отмечены для последних веков до новой эры (Хабургаев 1979: 125).

В.Н. Топоров и О.Н. Трубачёв отмечали неоднократные примеры калькирования иранских местных названий балтским населением, что «бесспорно свидетельствует о непосредственном соседстве иранцев с племенами балтской языковой группы» (Седов 1965: 52). В.Н. Топоров в качестве примера подобных контактов приводит название комплекса Ропша – Лопанка – Лисичка, в котором каждое из названий скрывает в себе название лисы, соответственно на иранском, балтийском и славянском. Также он обращает внимание на балто-иранские лексические параллели, «относящиеся к обозначению злаков (литов. miẽžis, латыш. mìezis ‘ячмень’ при иран. maiz-; литов. dúona ‘хлеб’ при иран. dānā-; литов. javaĩ ‘хлеб в зерне’ при авест. yava- и т.п.), продуктов молочного хозяйства (литов. sviestas ‘масло’ при авест xšvid- ‘молоко’ и др.) и некоторых других сфер (ср., например, голубиную терминологию)» (Топоров 2006: 17). В бассейне Сейма отмечаются как иранские названия рек (Сейм, Свапа, Тускарь), так и балтские (Ломня, Ламенка, Ипуть) (Седов 1965: 57). Единичные изолированные иранские названия вод вплоть до левобережной Смоленщины на севере.

Интересно, что наличие какого-то населения, находившегося под сильным влиянием сарматов во II–IV вв. и проживавшего в бассейне верхнего Дона, примерно от устья Воронежа до нижнего течения Красивой Мечи, отмечено археологами Ю.Д. Разуваевым, А.П. Медведевым и Н.А. Кренке (Кренке 2011: 89). Кренке подчёркивает, что жители верхнего Подонья находились в прямой зависимости от сарматов (Кренке 2011: 91). Схожие памятники отмечены в последнее время и в верховьях Сейма и даже севернее, в бассейне Упы и на правом берегу Оки (Кренке 2011: 89). Следовательно эти земли если и не входили в ареал расселения мощинцев, то были в непосредственной близости от него. Значит можно считать доказанным наличие на мощинском ареале какого-то населения, связанного с сарматами (очевидно данников местных алан-танаитов).

Установлено, что северный фронт «сарматского пограничья» проходил через южную часть Тульской области, а сарматское культурное влияние распространялось и севернее (Кренке 2011: 89). Ещё Е. Антонович в своё время заметил, что иранская топонимия не только переступает границу лесостепи, но и простирается дальше к северу, вторгаясь в область лиственных лесов с преобладанием дуба (Antoniewicz 1979). Наличие целого пласта иранской гидронимии отмечено в бассейне Оки: названия с корнем Дун-, Донок, Хонеговка, Ханиг, Прутенка, Савенка, Вопрат, Недна, Домасловка, Зуша, Кубань, Алановский и др. Эта зона расположена в соседстве с бассейном Сейма, где обнаружены бесспорные следы балто-иранских языковых контактов (подтверждаемые, кажется, и археологией). Иранский фон в этом регионе выступает как преобладающий (Топоров 1983: 46). Приведённые данные можно сопоставить с данными из книги К.К. Руфа (I в. н.э.), который писал: «Они населяют земли, находящиеся на севере; далее начинаются дремучие леса и обширные безлюдные края» (Curt. VII, 7, 4). Сообщение идёт сразу после утверждения, что скифы – это часть сарматского народа (Curt. VII, 7, 3).

Библиография.

Источники.

Марцеллин 2000 – Аммиан Марцеллин. Римская история (Res Gestae). СПб.: Алетейя, 2000.

Гельмольд 1963 – Гельмольд. Славянская хроника. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1963.

Иордан 1960 – Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Getica/пер. с латинского. М.: Изд-во восточной литературы, 1960.

Руф 1963 – Квинт Курций Руф. История Александра Македонского. Сохранившиеся книги. М.: Изд-во Московского университета, 1963.

Тацит 2003 – Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. Т. 1. Анналы. Малые произведения. М.: Ладомир, 2003.

Мавро Орбини 2010 – Мавро Орбини. Славянское царство. Второе издание. М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2010.

Михалон 1994 – Михалон Литвин. О нравах татар, литовцев и москвитян. М.: Изд-во Московского Университета, 1994.

Павел Диакон 2021 – Павел Диакон. История Лангобардов/Historia Langobardorum / Эл. ресурс: http://www.vostlit.info/Texts/rus/Diakon_P/frametext1.htm (дата обращения: 12.09.21).

Павел Иовий 1836 – Павел Иовий. Посольство от Василия Иоанновича, Великого Князя Московского, к Папе Клименту VII –му. В кн.: Библиотека иностранных писателей о России. Отделение первое. Том первый. Санктпетербург: Типография III Отделения Собственной Е.И.В. Канцелярии, 1836. С. 3–93.

Петр из Дусбурга 1997 – Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. М.: Ладомир, 1997.

Полиандер 2020 – Письмо Иоганна Полиандера Каспару Бернеру о янтаре и судовах / Электронный ресурс: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Germany/XVI/1520-1540/Poliander_Johannes/text.phtml?id=9206 (дата обращения: 03.11.20).

ПСРЛ 1 – Полное собрание русских летописей, издаваемое постоянною Историко-Археографической Комиссиею Академии Наук СССР. Томъ первый. Лаврентьевская летопись. Изд. 2-е. Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1926–1928.

ПСРЛ 2 – Полное собрание русских летописей, изданное по высочайшему повелению археографическою комиссиею. Том второй. Ипатьевская летопись. Издание второе. С.-Петербург: Типография М.А. Александрова (Надеждинская, 43), 1908.

ПСРЛ 3 – Полное собрание русских летописей, изданное по величайшему повелению археографическою комиссиею. Том третий. IV. Новгородския летописи. Санктпетербург, 1841.

Поссевино 1983 – Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. МГУ. 1983 / Эл. ресурс: http://www.vostlit.info/Texts/rus5/Possevino/frametext11.htm (дата обращения: 03.11.20).

Прокопий из Кесарии 1950 – Прокопий из Кесарии. Война с готами / Пер. С. П. Кондратьева. М.: Изд-во Академии Наук СССР, 1950.

Стрыйковский 1582 – Стрыйковский М. Хроника польская, литовская, жмудская и всей Руси / Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi Macieja Stryjkowskiego. Wydanie nowe, sedace dokladnem powtorzeniem wydania pierwotnego krolewskiego z roku 1582, poprzedzone wiadomoscia o zyciu i pismach Stryjkowskiego przez Mikolaja Malinowskiego, oraz rozprawa o latopiscach ruskich przez Danilowicza. Warszawa. 1846 / Эл. ресурс: http://www.vostlit.info/Texts/rus7/Stryikovski_2/text1.htm (дата обращения: 12.09.21).

Ниенштедт 2020 – Франц Ниенштедт. Ливонская летопись / Эл. ресурс: http://www.vostlit.info/Texts/rus14/Nienstedt/text1.phtml?id=998 (дата обращения: 03.11.20).

Ptolemaei 1843 – Claudii Ptolemaei. Geographia. Editio stereotipa. Tom I. Lipsiae, 1843.

Исследования.

Абаев 1949 – Абаев В.И. Осетинский язык и фольклор. I. М.-Л.: Изд-во Академии Наук СССР, 1949.

Агеева 1990 – Агеева Р.А. Страны и народы. Происхождение названий. М.: «Наука», 1990.

Александров 2011 – Александров А.А. Провинциально-римские древности первых веков н.э. на территории Псковской земли. В кн.: Европейская Сарматия: Сборник, посвящённый Марку Борисовичу Щукину / Отв. ред. Д.А. Мачинский. СПб.: Нестор-История, 2011. С. 225–238.

Алексеев 2005 – Алексеев С.В. Славянская Европа V – VI веков. М.: Вече, 2005.

Амброз 1981 – Амброз А.К.. Восточноевропейские и среднеазиатские степи V — первой половины VIII вв. // Степи Евразии в эпоху Средневековья. Серия: Археология СССР. М.: 1981. С. 10–23.

Археология СССР 1987 – Археология СССР. Финно-угры и балты в эпоху средневековья. Под общей редакцией акад. Рыбакова Б.А. М.: Наука, 1987.

Археология 2006 – Археология: Учебник. Под редакцией академика РАН В.Л. Янина. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2006.

Блажек 2006 – Блажек В. Балтийские горизонты в восточночешской гидронимии? В кн.: Балто-славянские исследования. Сборник научных трудов. М.: Индрик, 2006. С. 76–92.

Браун 1899 – Браун Ф. Разыскания в области гото-славянских отношенiй. I. Готы и их соседи до V века. Первый период: готы на Висле. Санктпетербургъ: Типография Императорской Академии Наук, 1899.

Буданова и др. 2011 – Буданова В.П. и др. Великое переселение народов: Этнополитические и социальные аспекты. СПб.: Алетейя, 2011.

Вольфрам 2003 – Вольфрам Х. Готы. Пер. с нем. /Под ред. М.Б. Щукина, Н.А. Бондарко и П.В. Шувалова. СПб.: Ювента, 2003.

Воронцов 2010 – Воронцов А.М. Тамги на предметах мощинской культуры // Воронцов А. М., Гавритухин И. О. (ред.). Лесная и лесостепная зоны Восточной Европы в эпохи римских влияний и Великого переселения народов. Конф. 2. Ч. 1. Тула: Гос. музей-заповедник «Куликово поле», 2010. С. 68–74.

Воронцов 2014 – Воронцов А.М. Поздний период существования мощинской культуры // Краткие сообщения Института археологии. Вып. 235, 2014. С. 311–327.

Воронцов, Столяров 2018 – Воронцов А.М., Столяров Е.В. Группа селищ мощинской культуры на р. Воздремок // Международная научная конференция «Этнокультурные процессы на территории Белоруссии в I-м – начале II тысячелетия н.э.», посвященная 90-летию профессора Э. М. Загорульского. 6-7 декабря 2018 г. Минск, 2018. С. 67–76.

Воронятов 2012 – Воронятов С.В. О проблеме появления сарматских тамг и антропоморфных изображений в ареалах позднедьяковской и мощинской культур // Российский археологический ежегодник. №2. СПб: Изд-во С.-Петерб. ун-та. 2012. С. 412–432.

Гей, Бажан 1993 – Гей О.А., Бажан И.А. Захоронение с комплексом вещейкруга эмалей на Нижнем Днепре // Петербургский археологический вестник, 1993, № 3. С. 52–59.

Гимбутас 2004 – Гимбутас М. Балты. Люди янтарного моря. М.: ЗАО Центрполиграф, 2004.

Городецкая культура 2020 – Городецкая культура / Электронный ресурс: http://генофонд.рф/?page_id=24773 (дата обращения: 03.11.20).

Ермолова 1998 – Ермолова И.Е. Гелоны в послегеродотовой античной литературе // В кн.: Мельникова Е. А. (ред.). Восточная Европа в древности и средневековье. Москва: Наука, 1998. С. 32—36.

Журавлёв 1968 – Журавлёв В.К. К проблеме балто-славянских языковых отношений // Baltistica. 1968, №4. S. 167–177.

Зиновьева 2017 – Зиновьева Е.И. Этнонимы русин, русак и русский в обиходном языке Московской Руси XVI–XVII вв. // Русин, №. 1 (47), 2017. С. 92–105.

Зиньковская 2011 – Зиньковская И.В. О новом ареале украшений круга выемчатых эмалей // Российская археология, 2011, №2. С. 72–80.

Казанский 1999 – Казанский М.М. О балтах в лесной зоне России в эпоху Великого переселения народов // Археологические вести, Санкт-Петербург, 1999. С. 404–417.

Казанский 2014 – Казанский М.М. Удила эпохи переселения народов из погребения в Доложском погосте // Stratum plus, № 5. СПб, Кишинёв, Одесса, 2014. С. 119–127.

Казанский 2014а – Казанский М.М. Гелон с косой: о древковом оружии эпохи переселения народов // Stratum plus, №6, 2014. С. 105–111.

Карамзин 1991 – Карамзин Н.М. История Государства Российского. В двенадцати томах. Т. II – III. М.: Изд-во «Наука», 1991.
Кашкаров 1901 – Кашкаров В.М. К вопросу о древнейшемъ населении Калужской губернии: I. Меря. II. Голядь // Калужская старина. Год первый. Том I-й. Книга 2. Калуга: Типо-Литография Губернского Правления, 1901. С. 1–13.

Кренке 2011 – Кренке Н.А. «Сарматский след» в Подмосковье и особенности позднедьяковского культового комплекса. В кн.: Кренке Н.А. Дьяково городище: культура населения бассейна Москва-реки в I тыс. до н. э. — I тыс. н.э. М.: ИА РАН, 2011. С. 89–93.

Кузьменко 2011 – Кузьменко Ю.К. Ранние германцы и их соседи: Лингвистика, археология, генетика/Отв. редактор Н.Н. Казанский. СПб.: Нестор-История, 2011.

Кулаков 2000 – Кулаков В.И. Интерпретация «курганных» захоронений эстиев (I – III вв. н.э.). В кн.: Балто-славянские исследования. 1998–1999. М.: Изд-во «Индрик», 2000. С. 372–389.

Кулаков 2002 – Кулаков В.И. Козельский микрорегионв 1–7 вв. н.э. Ранняя миграция западных балтов. Slavia Antiqua. T. XLIII, 2002. С. 9–33.

Кулаков 2003 – Кулаков В.И. История Пруссии до 1283 г. М.: «Индрик», 2003.

Кулаков 2004 – Кулаков В.И. Древние воины Янтарного берега // Наука в России, № 3, 2004. С. 80–83.

Кулаков 2017 – Кулаков В.И. О происхождении ножей-кинжалов // Записки ИИМК РАН. Вып. 15. СПб, 2017. С. 97–109.

Кулаков 2018 – Кулаков В.И. Начало готского пути в Восточную Европу // Записки Института истории материальной культуры РАН. СПб.: ИИМК РАН, 2018. № 18. С. 89–98.

Кулаков 2020 – Кулаков В.И. Арбалетовидные фибулы, обнаруженные при раскопках могильника Lauth / Б. Исаково (восточная окраина г. Калининграда) в 1998–2005 гг. // Ученые записки Новгородского государственного университета. 2020. № 2 (27). С. 1–11.

Кулаков 2020а – Кулаков В.И. Видевут, Брутен и прусская археология начала эпохи Меровингов // Гуманитарный вектор. Т. 15, № 3, 2020. С. 135–144.

Лаучюте 2004 – Лаучюте Ю. Следы балтийских этнонимов в ономастике Славии // Балтийский филологический курьер, №4, 2004. С. 70–74.

Левада 2006 – Левада М.Е. «Другие германцы» в Северном Причерноморье позднего римского времени // Боспорские исследования. Вып. XI. Симферополь – Керчь, 2006. С. 194–251.

Лопатин, Фурасьев 2007 – Лопатин Н.В., Фурасьев А.Г. Северные рубежи раннеславянского мира в III – V вв. М., 2007.

Лухтанас, Поляков 2017 – Лухтанас А., Поляков О. В. Галинды на просторах Европы: история одной псевдонаучной гипотезы // Савинов Д. Г. (отв. ред.). Ранний железный век Евразии от рубежа эр до середины I тыс. н. э. Динамика освоения культурного пространства: Материалы IV МНК «Археологические источники и культурогенез», 14–18 ноября 2017 г. СПб.: Скифия-принт, 2017 С. 90–93.

Лухтанас, Поляков 2018 – Лухтанас А., Поляков О.В. Монеты императора Волузиана (251–253 гг.) и Галинды: реконструкция исторической фальсификации // Трэція навуковыя чытанні памяці прафесара Валянціна Навумавіча Рабцэвіча (1934–2008) : тэз. дакл., Мінск, 16–18 мая 2018 г. / Беларус. дзярж. ун-т ; рэдкал.: В. М. Сідаровіч (гал. рэд.), І. Н. Колабава, А. М. Плавінскі. Мінск : БДУ, 2018. С. 13.

Лухтанас, Поляков 2018 а - Лухтанас А., Поляков О.В. Галинды на просторах Европы - археологическая, историческая, лингвистическая реальность или вымысел? // Записки Института истории материальной культуры. СПб: ИИМК, 2019. № 19. С.112–136.

Магомедов 2000 – Магомедов Б.В. Этнические компоненты черняховской культуры // Stratum plus, №4, 2000. С. 322–330.

Мачинский, Кулешов 2004 – Мачинский Д.А., Кулешов В.С. Северные народы середины IV – первой половины VI в. в «Getica» Иордана // Ладога и Глеб Лебедев. Восьмые чтения памяти Анны Мачинской (Старая Ладога, 21 – 23 декабря 2003 г.) / Научн. ред. Д.А. Мачинский. СПб.: Изд-во СПб ИИ РАН «Нестор-История», 2004. С. 26–72.

Мачинский 2018 – Мачинский Д.А. О прародине славян в I – V вв. и об этносоциуме русь/rōs в IX в. (чрезвычайно развернутый комментарий к некоторым сообщениям «Баварского географа»). В кн.: Скифия – Россия. Узловые события и сквозные проблемы: В 2 т. / Науч. ред. В.Т. Мусбахова. Т. 1. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2018. С. 432–570.

Орел, Хелимский 1987 – Орел В.Э., Хелимский Е.А. Наблюдения над балтийским языком польско-«ятвяжского» словарика. В кн.: Балто-славянские исследования. 1985. М.: Наука, 1987. С. 121–134.

Булатова 1990 – Основы славянской акцентологии / Ин-т славяноведения и балканистики АН СССР; Отв. ред. Р.В. Булатова. М.: Наука, 1990.

Попов 1973 – Попов А.И. Названия народов СССР. Введение в этнонимику. Л.: Изд-во «Наука», Ленинградское отделение, 1973.

Рудич 2010 – Рудич Т.А. Население черняховской культуры Дунайско-Днестровского междуречья по материалам антропологии. Stratum plus, № 4, 2010. С. 223–231.

Рудницкий 2014 – Рудницкий М. Контакты между западными балтами и славянами в VI—VII вв.: археологические данные // // Stratum plus. 2014. № 5. С. 91–117.

Седов 1965 – Седов В.В. Балто-иранский контакт в Днепровском левобережье // Советская археология, 1965. № 4. С. 52–62.

Седов 1970 – Седов В.В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. М.: Наука, 1970.

Седов 1974 – Седов В.В. Гидронимические пласты и археологические культуры Центра. В кн.: Топонимия Центральной России. М., 1974.

Седов 1982 – Седов В.В. Восточные славяне в VI – XIII вв. М.: Изд-во «Наука», 1982.

Седов 1994 – Седов В.В. Славяне в древности. М.: Изд-во «Научно-производственное благотворительное общество “Фонд археологии”», 1994.

Седов 1995 – Седов В.В. Славяне в раннем средневековье. М., 1995.

Седов 1997 – Седов В.В. Контакты балтов с финноязычными племенами эпохи раннего железа. В кн.: Балто-славянские исследования 1988–1996. М.: Изд-во «Индрик», 1997. С. 72–80.

Седов 1999 – Седов В.В. Древнерусская народность: Историко-археологическое исследование. М., 1999.

Седов 1999а – Седов В.В. Миграция готов в Причерноморье (Археологические комментарии к труду Иордана «Гетика») // ΓΕΝΝΑΔΙΟΣ: к 70-летию академика Г. Г. Литаврина. М.: Изд-во «Индрик», 1999. С. 156–169.

Седов 2002 – Седов В.В. Славяне: Историко-археологическое исследование. М.: Языки славянской культуры, 2002.

Скржинская 1960 – Скржинская Е.Ч. Комментарий. В кн.: Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Gatica/пер. с латинского. М.: Изд-во восточной литературы, 1960. С. 183–364.

Тарасов 2017 – Тарасов И.М. Балты в миграциях Великого переселения народов // Исторический формат. 2017. № 3–4 (11–12). С. 95–124.

Тарасов 2019 – Тарасов И.М. Древние славяне и их соседи в “Скифской истории” Андрея Лызлова // Исторический формат. 2019. № 2 (18). С. 77–85.

Тарасов 2020 – Тарасов И.М. Этническое происхождение летописной “Пургасовой руси” // Студенческое сообщество и современная наука. Материалы Всероссийской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. Под редакцией Н.А. Жирова. 2020. С. 255–265.

Тарасов 2020а – Тарасов И.М. Возвращаясь к теме древних миграций галиндов // Исторический формат. 2020. №2. С. 99–125.

Татищев 1768 – Татищев В.Н. История Российская с самых древнейших времен. Книга первая. Часть первая. М.: Императорский университет, 1768.

Даль 1880 – Толковый словарь живаго великорускаго языка. Владимира Даля. Второе издание, исправленное и значительно умноженное по рукописи атвора. Т. I. А-З. СПб., М., 1880.

Кузнецов 2020 – Толковый словарь Кузнецова / Электронный ресурс: https://gufo.me/dict/kuznetsov (дата обращения: 03.11.20).

Топоров 1982 – Топоров В.Н. Галинды в Западной Европе. В кн.: Балто-славянские исследования. М.: Наука, 1982. С. 129–139.

Топоров 1983 – Топоров В.Н. Ещё раз о Golthescytha у Иордана (Getica, 116): к вопросу северо-западных границ древнеиранского ареала. В кн.: Славянское и балканское языкознание. Проблемы языковых контактов. М.: Наука, 1983. С. 38–48.

Топоров 2006 – Языки мира: Балтийские языки / Ред. колл.: В.Н. Топоров, М.В. Завьялова, А.А. Кибрик и др. М.: Academia, 2006.

Топоров 2010 – Топоров В.Н. Древняя Москва в балтийской перспективе. В кн.: Исследования по этимологии и семантике. Т. 4: Балтийские и славянские языки. Кн. 1. М.: Языки славянских культур, 2010. С. 57–112.

Топорова 1996 – Топорова Т.В. Язык в зеркале культуры: древнегерманские двучленные имена собственные. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996.

Фасмер 1986 – Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / пер. с немецкого и доп. члена-корреспондента АН СССР О.Н. Трубачева / 2-е изд., стереотипное. М.: «Прогресс», 1986.

Федченко 2020 – Федченко О.Д. Кольцо из Пьетроассы: о чём говорят ранние рунические надписи // На пересечении языков и культур. Актуальные вопросы гуманитарного знания. 2020. № 2 (17). С. 75–81.

Хабургаев 1979 – Хабургаев Г.А. Этнонимия «Повести временных лет». М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979.

Шафарик 1847 – Шафарик П.И. Славянския древности. Сочинение П.И. Шафарика. Перевод с чешскаго. Часть историческая. Издание 2-е, исправленное. Том I. Книга I. М.: Университетская типография, 1847.

Шафарик 1847а – Шафарик П.И. Славянския древности. Часть историческая. Т. I. Кн. II. Издание 2-е, исправленное. М.: Университетская типография, 1847.

Шименас 1989 – Шименас В. Великое переселение народов и балты. // Археология и история Пскова и Псковской земли. Краткие тезисы докладов к предстоящей научно-практической конференции. Псков, 1989 / Эл. ресурс: https://arheologi.livejournal.com/62108.html (дата обращения: 03.11.20).

Щукин 1994 – Щукин М.Б. На рубеже эр. СПб.: Фарн, 1994.

Щукин 1997 - Щукин М.Б. Рождение славян // Stratum: структуры и катастрофы. СПб.: «Нестор», 1997. С. 110-147.

Щукин 1999 – Щукин М.Б. Феномен черняховской культуры эпохи Константина — Констанция, или Что такое черняховская культура? // Stratum plus, №4, 1999. С. 66–101.

Щукин 1999а – Щукин М.Б. Забытые бастарны // Stratum plus. № 5. СПб – Кишинёв – К. – Бухарест, 1999. С. 75–90.

Щукин 2005 – Щукин М.Б. Готский путь (готы, Рим и черняховская культура). СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2005.

Мачинский, Воронятов 2011 – Щукин М.Б., Мачинский Д.А., Воронятов С.В. «Готский путь», плодороднейшие земли Oium и вельбаркско-черняховское поселение Лепесовка. В кн.: Европейская Сарматия: Сборник, посвящённый Марку Борисовичу Щукину / Отв. ред. Д.А. Мачинский. СПб.: Нестор-История, 2011. С. 246–291.

Якунина 2015 – Якунина В.А. К проблеме происхождения лангобардов // Прорывные научные исследования как двигатель (15 декабря 2015 г., г. Самара). / в 3 ч. Ч.3 Уфа: АЭТЕРНА, 2015. С. 107–111.

Ярцев 2014 – Ярцев С.В. Тервинги и грейтунги: проблема готского разделения // Научные ведомости. Серия История. Политология. Экономика. Информатика, 2014, № 15 (186). Выпуск 31. С. 46–53.

Яценко 2001 – Яценко С.А. Знаки-тамги ираноязычных народов древности и раннего средневековья. М., 2001.

Bishko 2020 – Bishko C.J. Spanish and Portuguese Monastic History

600-1300 / Электронный ресурс: https://libro.uca.edu/monastic/monastic.htm (дата обращения: 03.11.20).

Bojtár 1999 – Bojtár E. Foreword to the past. A Cultural History of the Baltic People. Central European University Press. October 15, 1999.

Foy-Vaillant 1697 – Foy-Vaillant J. Numismata Aerea Imperatorum Augustarum et Caesarum in coloniis et municipiis. Paris, 1697.

Godłowsky 2000 – Godłowsky K. Pierwotne siedziby Słowian. Wybór pism. / Pod red. Michała Parczewskiego. Krakow: Instytut Archeologii Uniwersytetu Jagiellońskiego, 2000.

Mauro Orbini 1601 – Il regno de gli slavi, hoggi corrottamente detti schiavoni. Historia di don Mauro Orbini... Pesaro, 1601.

Jovaiša 2014 – Jovaiša E. Aiščiai Raida. Vilnius: Lietuvos edukologijos universitetas; Lietuvos mokslų akademija, 2014.

Méseray 1646 – Méseray F. de. Histoire de France, Depuis Faramond jusqu regne de Louis le Juste. Tome Second. P., 1646.

Svennung 1967 – Svennung J. Jordanes und Scandia. Stockholm, 1967.

Svennung 1969 – Svennung J. Zu Cassiodor und Jordanes // Eranos. Uppsala, 1969. Vol. 67. P. 71–80.

Svennung 1972 – Svennung J. Jordanes und die gotische Stammsage // Studia Gotica.

Stockholm, 1972. P. 20–56.

Thunmann 1774 – Thunmann J. Untersuchungen über die Geschichte der östlichen Europäischen Völker. V. I. Leipzig, 1774.

Wagner 1967 - Wagner N. Getica: Untersuchungen zum Leben des Jordanes und zur frühen Geschichte der Goten. Berlin, 1967.

Werner 1981 – Werner J. Bemerkungen zum nordwestlichen Siedlungsgebiet der Slawen im 4–6. Jahrhundert // Beitrage zur Ur- und Frühgeschichte. Beihefte 16. Berlin, 1981.

Прочие материалы.

Переселение 2019 – Олег Радюш: Переселение народов и современная археология Центральной России. 2019 [видео] / Эл. ресурс: https://www.youtube.com/watch?v=sX6bKRyLlEI (загружено 10.07.19) (дата обращения: 03.11.20).

[1]Настоящая статья была написана в 2020 году и представляет собой пространный вариант текста, опубликованного в журнале ‘Исторический формат’ (Тарасов 2020а). Поскольку были ограничения по объёму, то материал, к сожалению, пришлось сильно сократить, притом были убраны несколько написанных разделов, которые хотелось бы осветить особенно тщательно. Поэтому автор считает необходимым опубликовать весь текст полностью (в 2-х частях), отчасти дополнив его новыми данными. [Далее см. Часть вторая.]

[2] В одной из своих работ Авторы приписывают формулу «финский, галиндский, венедский» Топорову (!) (Лухтанас, Поляков 2018: 13).

[3]Необходимо указать на корректность термина «балты» только применительно к эпохе после разделения балто-славян (т.е. рубеж – первые века новой эры). Проживавшее до этого события (растянувшегося на века) население, расселившееся от Повисленья до Заволжья актуальнее было бы именовать «балтами» (именно так, в кавычках), либо даже балто-славянами, но никак не балтами (без кавычек). К сожалению, на это редко обращают внимание современные учёные.

[4]Самое раннее свидетельство того, что литовцы называли русских (восточных славян) «готами» (Gudos) мы находим у Матея Стрыйковского (XVI в.), который рассказывая об одном сражении начала XIII столетия, приводит литовскую фразу, в которой русские обозначены как Gudos (Kron. pol. VI, 6).

[5] В одной из своих прошлых работ автор данного материала ошибочно размещал «Голанду» Павла Диакона в южной Силезии. Сейчас бесспорным кажется соотношение этой «страны» исключительно с Прусской Галиндией.

Автор:

Тарасов И.М.

Этнос:

Балты

Галинды

Тарасов И.М. О миграциях галиндов, готской истории и балто-славянских культурах. Часть первая.

Навигация

Родственные проекты:

ФОРУМ ХРОНОСА

НАРОДЫ:

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

СЛАВЯНСТВО

АПСУАРА

НАРОД НА ЗЕМЛЕ

БИБЛИОТЕКИ:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ...

ЛЮДИ И СОБЫТИЯ:

ПРАВИТЕЛИ МИРА...

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании всегда ставьте ссылку на сайт

Форма поиска

Вы здесь

Тарасов И.М. О миграциях галиндов, готской истории и балто-славянских культурах. Часть первая.

Навигация

Родственные проекты:

ФОРУМ ХРОНОСА

НАРОДЫ:

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

СЛАВЯНСТВО

АПСУАРА

НАРОД НА ЗЕМЛЕ

БИБЛИОТЕКИ:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ...

ЛЮДИ И СОБЫТИЯ:

ПРАВИТЕЛИ МИРА...

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании всегда ставьте ссылку на сайт