Этногенез саамов

Саамский язык имеет значительные совпадения в морфологической структуре и общность объема лексики, а также типологические сходства с финноугорскими языками. Он наиболее близок к прибалтийско-финским языкам, но в нем есть ряд признаков, отличающих его от остальных языков этой группы. Саамы значительно отличаются от своих ближайших языковых родственников - прибалтийских финнов - и по данным физической антропологии. Особняком в кругу прибалтийско-финских народов стоит и их традиционная материальная и духовная культура. Все это послужило причиной длительных дискуссий о происхождении саамов. Основные теории нашли освещение в статье Ю.Х. Тойвонена “К проблеме протолопарей” (Toivonen, 1949). Все они могут быть сведены к двум диаметрально противоположным точкам зрения или гипотезам.

Согласно одной гипотезе саамы первоначально не принадлежали к числу финно-угорских народов. В глубокой древности этот арктический народ соприкасался с самодийскими племенами, позже вошел в контакт с прибалтийско-финскими племенами и воспринял от них язык*. Родоначальника этой теории, шведского ученого К.Б. Виклунда, поддерживали известный норвежский исследователь саамского языка Конрад Ниельсон и ведущий финский языковед Э.Н. Сетяля. Правда, Э. Сетяля считал, что соприкосновение протосаамов и финно-угров происходило еще в эпоху единого финно-угорского праязыка.

По второй гипотезе саамы и финны (в широком смысле) представляли собой в древности единую общность с относительно единым языком. Северные племена этой прафинско-саамской общности уже довольно рано освоили территорию современной Карелии и Финляндии. Примерно в V веке до н. э. связь между северными и южными племенами этого пранарода прервалась. Северные племена ассимилировали аборигенов края, приобретя при этом их антропологические черты. Так сложился собственно саамский народ. Эту теорию с 1950-х годов энергично разрабатывал финский академик Эркки Итконен (Itkonen Е., 1960).

Проф. М. Корхонен в обстоятельном исследовании “Введение в историю саамского языка” (Korhonen, 1981) выдвигает как особую свою теорию контактных заимствований, согласно которой саамы (прото-саамы), находясь в тесном контакте с прибалтийскими финнами, заимствовали их язык. По нашему мнению, здесь мы имеем случай смены языка, что соответствует первой теории**.

Многие лингвисты внесли свой вклад, с одной стороны, в поиски и изучение следов протосаамского языка и, с другой - на установление возможной общности саамского языка с самодийскими (Ю. Тойвонен, И. Шебештьен-Немет, П. Аристэ).

Проблемой этногенеза саамов живо интересовались и интересуются ученые различных специальностей - языковеды, археологи, этнографы,

_____

* Известный отечественный финно-угровед Д. Бубрих, рассматривая эту проблему, подчеркивал, что прасаамские племена только контактировали с самодийцами, но не состояли с ними в генетическом родстве (не принадлежали к уральской семье языков).

** Краткий обзор литературы, посвященной этим теориям, приводится в нашей статье “Значение саамского языка для финно-угорского языкознания” (Керт, 1958).

[43]

антропологи (Алексеев В.П., 1969; Симченко 1976; Финно-угры и славяне, 1979; Этногенез народов Севера, 1980; и др.). К настоящему времени уже довольно хорошо изучены язык, антропологический тип и материальная культура саамов, в несколько меньшей мере - их духовная культура. И все же многое остается неизученным, невыясненным. Тем не менее на основе накопленных знаний можно осветить основные моменты предистории и истории саамов.

Лингвистические данные представляются в этом вопросе наиболее существенными. Поэтому интересно сравнить фонетику, грамматику и лексику саамского и других прибалтийско-финских языков, выявить общности и различия между ними и определить, по возможности, происхождение специфических черт, присущих саамскому языку и отличающих его от прибалтийско-финских языков.

Важное фонетическое явление, общее для саамского и прибалтийско-финских языков, представляет чередование ступеней согласных. Не касаясь вопроса о его происхождении, отметим, что в прибалтийско-финских и саамских языках оно осуществляется различно. Если в прибалтийско-финских языках такому чередованию подвергаются только определенные согласные и сочетания согласных, то в саамском языке (за исключением южных диалектов) чередование пронизывает всю структуру языка, охватывает не только одиночные согласные и геминаты, но и сочетания долгих и кратких согласных.

О переходе прото-саамов на финно-угорскую речь и об отражении этого явления в фонетике саамского языка Д. Бубрих писал: “Не подлежит сомнению, что лопари стали пользоваться одной из разновидностей финно-угорской речи только несколько тысячелетий назад - в лопарской фонетике отражаются фонетические “перебои”, объясняющиеся переходом финно-угорской речи в новую среду (появление задержки артикуляции согласных при определенных условиях, исчезновение шипящих согласных, сокращение числа гласных и т.д.)” (Бубрих, 1949. С. 192).

Большинство морфологических категорий прибалтийско-финских и саамского языков имеют материальные общности и типологические сходства. Это относится как к категориям существительного, так и глагола. Для прибалтийско-финских языков характерно наличие от 12 до 20 падежей (включая новейшие, возникшие от послелогов); в саамских диалектах имеется от 8 до 10 падежей. В системе глагола, как в прибалтийско-финских, так и в саамском языке, есть одни и те же времена и наклонения. Особенно много общностей в глагольном словообразовании (Керт, Маркианова, 1979).

Вместе с тем в морфологии и синтаксисе саамского языка есть два важных явления, отличающие его от прибалтийско-финских языков. Во-первых, в большинстве диалектов саамского языка, помимо единственного и множественного числа, имеется двойственное число. Оно существует также в обско-угорских и самодийских языках. Правда, Э. Итконен считает, что в прибалтийско-финских языках в прошлом также существовало двойственное число (Itkonen Е., 1955). Второе важное отличие саамского языка от прибалтийско-финских - это отсутствие согласования прилагательного и существительного в косвенных падежах (Оно отсутствует также в остальных финно-угорских языках.)

Лексические данные наиболее эффективны при исследовании этногенетических вопросов. Во-первых, базисные слои лексики являются наиболее древними и устойчивыми в языке. Во-вторых, лексика наиболее показательна при исследовании контактов народов.

Тщательное выявление и анализ фонетических соответствий между гласными и согласными саамского и прибалтийско-финских языков в различных слоях

[44]

лексики в балтийских и германских заимствованиях и общем прибалтийско-финском фонде и др. дают возможность не только уточнить детали взаимодействия саамского и прибалтийско-финских языков, но и помогают решению кардинального вопроса происхождения саамов (Wiklund, 1892; Aima, 1918; ItkonenТ.I., 1920; ItkonenE., 1977; Lehtiranta, 1989).

Привлечение археологических данных к проблеме этногенеза саамов выдвигает перед исследователями два вопроса - это идентификация саамской археологической культуры и проблема автохтонности саамов.

Среди археологов нет единства в ответах на эти вопросы. Наиболее последовательно поисками саамской археологической культуры на территории России занимался Г.А. Панкрушев. Он придерживается той точки зрения, что прото-сааамскому населению на территории Карелии (и Финляндии) принадлежали древнейшие археологические памятники - поселения с кварцевым инвентарем.

Позже (в середине IV тысячелетия до н.э.) на них появляется керамика типа Сперрингс (Панкрушев, 1984. С. 96). Это была эпоха наивысшего расцвета и заката прото-саамской самодийской культуры (Панкрушев, 1978. С. 91). Возникновение в дальнейшем стоянок с чистым комплексом ямочно-зубчатой керамики, а также значительного числа стоянок со смешанным комплексом керамики (первоначально двух типов: Сперрингс и ямочно-зубчатая, а затем и трех типов: Сперрингс, ямочно-зубчатая и “асбестовая”) он связывает с появлением пришлого протофинского населения и началом процесса ассимиляции ими местного протосаамского населения (Панкрушев, 1984. С. 92, 98).

Интерпретация Г.А. Панкрушевым археологического материала укладывается в выдвинутую К. Виклундом и Ю. Тойвоненом теорию о нефинно-угорском происхождении прото-саамов и последующей их ассимиляции финно-уграми точнее, прибалтийскими финнами).

Мнение о принадлежности саамам культуры асбестовой керамики разделяется также отечественными археологами Ю.А. Савватеевым и Н.Н. Гуриной (Савватеев, 1983. С. 154; Гурина, 1982. С. 116). Также и эстонский археолог X. Моора считал, что керамика с примесью асбеста, типичная для позднего бронзового века в северной Финляндии, Карелии, а также севера Швеции и Норвегии, принадлежала саамам и имела известные связи с Приуральем. Ввиду того что между этой культурой и соседней южной культурой типа Сарса-Томица нет резкой границы, а наблюдается постепенный переход, X. Моора полагал, что в переходной зоне “видимо обитало смешанное население, состоящее из саамов и прибалтийско-финских племен” (Моора, 1956. С. 91-92).

Несколько иначе трактует археологические материалы финляндский археолог К. Карпелан. Он также полагает, что древнейшее население этого региона связано с мезолитическими культурами и неолитической керамикой типа Сперрингс (VII—III тысячелетия до н.э.), но подчеркивает невозможность его зыковой идентификации (Карпелан, 1982. С. 40-41). Появление типичной гребенчатой керамики, распространившейся в Карелии, на юге Финляндии и в северной Прибалтике, он интерпретирует, как появление там нового, очевидно, финноязычного населения (3200-е годы до н.э.), которое сливается с аборигенным населением, причем последнее переходит на прибалтийско-финский праязык. Именно к этому времени Карпелан относит разделение на протоприбалтийско-финскую и прасаамскую общности. Что же касается асбестовой керамики, то он связывает ее распространение с волной влияний из древних прасаамских районов (Карпелан, 1982. С. 43^5; Carpelan, 1984. S. 106).

Иной точки зрения на происхождение саамов как в локальном и временном отношениях, так и в смысле преемственности культур придерживается отечест­

[45]

венный археолог В.Я. Шумкин. Он полагает, что представление о былом широком расселении саамов (или прото-саамов) и их активном участии в этногенезе других народов не соответствует действительности и что археологические данные достаточно определенно свидетельствуют, что саамское население никогда не выходило за пределы Фенноскандии (Шумкин, 1990. С. 1127).

Петрозаводский археолог, М.Г. Косменко, полагает, что раннесаамский этнос следует связывать с культурой лууконсаари южной Карелии и Финляндии и северной керамикой “арктического” типа (Косменко М., 1993. С. 201).

Таким образом, среди археологов нет единого мнения ни о соотношении ранних археологических культур с прото-саамским населением, ни о самом процессе формирования саамского этноса.

Археология может установить хронологию пластов культур, но во многих случаях это не дает убедительных оснований для определения языковой принадлежности населения, создавшего эту культуру. Поэтому основным приемом для определения этнической принадлежности носителей археологической культуры служит сопряжение лингвистических фактов с данными археологии. Так, на основе балтийских заимствований в прибалтийско-финских и саамских языках вполне убедительно установлено, что языковые контакты прибалтийских финнов и саамов прекратились в V веке н. э.

Рассматривая проблемы этногенеза саамов, нельзя обойти и тех данных, которыми располагает антропология. По своему антропологическому типу саамы существенно отличаются от других народов прибалтийско-финской языковой группы. Этот тип принято называть именно лапоноидным (Марк, 1982. С. 132).

Исследования групп крови современных саамов, проведенные в 1960-1970 годы финляндским исследователем А.-В. Эрикссоном, привели его к выводу, что предки саамов имели во многом уникальную генетическую характеристику, что прослеживается и в наши дни (Eriksson, 1974)*. Особое положение саамов среди прибалтийско-финских народов подтверждают и данные дерматоглифики. Основываясь на обширном материале (в частности, и по саамам Финляндии) отечественный специалист Г. Хить констатирует, что весь комплекс дерматоглифических данных сближает саамов с монголоидным населением Сибири и резко отличает их от окружающих народов - шведов, финнов, карел, вепсов, коми и русских (Хить, 1982. С. 163). Ряд существенных уточнений в антропологию саамов внесены авторами сборника “Финно-язычные народы Северо-Западной России по данным физической антропологии”, вышедшем в 1991 г. (подробнее см. соответствующий раздел настоящего издания).

Анализ данных всех приведенных дисциплин позволяет нам считать, что, во-первых, протосаамы до встречи с прибалтийско-финскими племенами не принадлежали к народам финно-угорской языковой семьи и, во-вторых, не были автохтонами Фенно-скандинавского массива. Одним из важных доказательств этого служит субстратная лексика саамского языка, не имеющая соответствий в лексике финно-угорских языков. Эта лексика, по мнению Т.И. Итконена, составляет до одной трети словарного запаса саамского языка (ItkonenT.I.,1948.1. S.165-168). Она отражает при этом жизненно важные для саамов понятия окружающего ландшафта, флоры, фауны и т.д., а также другие базисные понятия: названия частей тела человека, терминологию, связанную с хозяйственной деятельностью, и др. Например: kut’t’k - сердце, nirr - щека, cad’z’ - во[1]да, vuntas - песок, poav’n - кочка на болоте, k’ed’d’k - камень, abbr' - дождь,

_____

* Данными по кольским саамам А.-В. Эрикссон не располагал.

[46]

pinnk - ветер, ket't’k' - росомаха, nigkes - щука, murr - дерево, cigk - туман, tin -мороз, pin’ne - пасти, присматривать, cujke - ходить на лыжах, puaz - олень, koan’n’t - дикий олень, luhpel - годовалый олень, sejjd - божество, kipp'te - варить, kuras - пустой, порожний, modzes - красивый,n’ucke - прыгать, саске - бросать, tu/mte - кипеть, kuarkte - хвастать, .aujx’ke - плакать, nisse - целоваться, madt - беда, tommte - узнавать, aps - запах и др.* Абсолютное большинство субстратных слов имеют соответствия во всех диалектах саамского языка (Lehtiranta, 1989).

Субстратный слой лексики в саамском языке отчетливо свидетельствует о его большей древности и связях с исконными занятиями саамов (собирательство, охота, рыбная ловля, оленеводство).

Касаясь лексических параллелей саамской субстратной лексики в других иносистемных языках, отметим, что пристального внимания заслуживают приведенные эстонским лингвистом Э. Эрнитсом также аналогии в лексике тунгусо-маньчжурских языков (Эрнитс, 1977. С. 20-24). Даже если не все приведенные им примеры вполне надежны, сам факт их наличия нельзя объяснить случайными звуко-совпадениями.

Несколько по-иному следует рассматривать саамско-самодийскую лексику, выявленную Ю. Тойвоненом. Вряд ли можно отнести этот пласт лексики к субстратной. Скорее всего общности в лексике саамского и самодийского языков возникли в результате существовавших с глубокой древности контактов самодийцев и прото-саамов.

При анализе сведений о прошлом саамского этноса, в частности - о территории его расселения, следует учитывать данные топонимии. Они свидетельствуют о том, что прото-саамы жили южнее и восточнее теперешнего их ареала. Т.И. Итконен убедительно показал наличие саамского пласта топонимов на всей территории Финляндии (Itkonen T.I., 1948. I. S. 99). Широко представлены топонимы саамского происхождения и на территории Карелии (Керт, 1960. С. 86-92). По подсчетам В. Лескинена, на территории Карелии имеется около 800 гидро-объектов с названиями из саамского языка (Лескинен, 1967. С. 86). При исследовании бассейна реки Оять И.И. Муллонен выявила около 70 гидро-объектов с наименованиями саамского происхождения (Муллонен И.И., 1985.С. 192).

Предложенная еще в XIX веке А.И. Шегреном и М.А. Кастреном гипотеза о расселении в прошлом саамов в бассейне Северной Двины подтверждена работами М. Фасмера и А.И. Попова. Законченную аргументацию на широком фактическом материале эта идея получила в работах А.К. Матвеева. По его данным, слой саамской топонимии распространен на широких просторах бассейнов рек Водлы, Онеги, Северной Двины, Мезени. Важно отметить, что многие топонимы этимологизируются средствами саамской субстратной лексики (Матвеев, 1964; и др.). Реликты саамской топонимии обнаружены также на территории Коми Республики (Туркин, 1985. С. 54-67) и Волго-Двинского междуречья (Востриков, 1979).

Исследователи саамской топонимики подчеркивали ее субстратный характер по отношению к прибалтийско-финским языкам (Itkonen T.I., 1948. I; Муллонен И.И., 1985. С. 191; Матвеев, 1964. С. 83). Подтверждая мысль об активном освоении прибалтийско-финскими народами саамской территории от границ Республики Коми до Скандинавии, А.К. Матвеев опирается на дифферен­

______

* Здесь и далее кильдинский диалект.

[47]

цирующие признаки, выдвинутые еще К.Б. Виклундом, которые отличают саамскую топонимию от прибалтийско-финской. По его утверждению, в русской топонимии Севера четко различаются саамский пласт с основой шуб- (соответствует саамскому слову “осина” - subp) и прибалтийско-финский хав- , габ- (ср. фин. - haapa - осина). То, что саамская топонимия представляет по отношению к прибалтийско-финской субстратный слой, позволяет говорить о саамах, как этносе, который занимал еще до прихода прибалтийских финнов обширные территории.

Следует отметить, что топонимия на громадных пространствах Европейского Севера России почти не собрана, а следовательно, и не исследована. Устранение этих “белых пятен”, интерпретация материалов, несомненно, дадут возможность установить ареал саамских элементов в топонимии с большей достоверностью.

Исследования отечественного этнографа А.П. Косменко подтвердили, что искусство саамов значительно ближе к искусству сибирских народов, особенно их западного ареала, чем окружающих европейских соседей (Косменко А., 1993). В пользу гипотезы о восточном происхождении саамов говорят также результаты анализа традиционных форм саамского орнамента. О том, что искусство саамов представляет собой в Европе периферийную зону искусства арктического или субарктического типа, писали уже и норвежские ученые Э. Воррен и Э. Манкер, а также Б.А. Рыбаков.

Таким образом, можно считать, что прото-саамы, древние племена арктической культуры охотников и рыболовов, в эпоху мезолита - начала неолита постепенно продвигались с востока на территорию Фенноскандии. Примерно 1500-2000 лет до н.э. их накрыла мощная волна финноязычных народов, двигавшаяся, предположительно, от Урала и с верхнего течения Волги. Совместно с прибалтийскими финнами саамы образовали в те времена так называемую прибалтийско-финско-саамскую общность. Разделение этой общности на прибалтийско-финскую и саамскую произошло примерно к началу I тысячелетия до н.э., после чего прото-саамы сформировались как собственно саамы.

Территорию соприкосновения протосаамов с прибалтийско-финскими племенами, т.е. прародину современных саамов, ученые определяют неоднозначно. К. Виклунд и Э. Итконен считали, что она лежала на запад от Онежского озера. П. Равила включает в нее и окрестности Белого моря. По мнению М. Корхонена и К. Карпелана, ее следует искать в окрестностях Ладожского озера и на север от него. Напомним, что эта территория входит также в ареал асбестовой керамики (Валонен, 1982. С. 93).

Проблема происхождения саамов важна не только в плане их этногенеза, но и в связи с изучением происхождения других народов Севера и Сибири. Дискуссия о происхождении саамов не затухает.

[48]

Цитируется по изд.: Прибалтийско-финские народы России. «Народы и культуры». М., 2003, с. 43-48.