Гуськова Елена. Черногорский характер - от легенды к действительности

Черногорцы ярко выделяются даже на пестром балканском фоне. На черногорском характере выросло государство, на любви к России - независимость, на независимости, полученной в XIX веке, построена современная, не похожая ни на кого Черногория. Следовательно, чтобы правильно оценить настоящее черногорского государства, надо знать народ, его прошлое, а главное, те черты его характера, которые определяли его понимание мира.

Начнем с того, что черногорцы никогда не ощущали себя маленьким народом, живущим на небольшой территории в европейской провинции. Черногория всегда осознавала себя частью Балкан, Европы и мира, что выражалось в чувстве сопричастности к происходившим вокруг них событиям. Именно поэтому она объявляла войны Турции, Японии, участвовала во многих политических процессах, выходящих за рамки собственно своей страны. Сами экономически слабые и турками разоренные, черногорцы готовы были в борьбе против турок бросаться на помощь Венеции, Сербии и даже далекой России.

С первой особенностью тесно связана и вторая. У черногорского народа всегда было сильно коллективистское начало. Как писал русский морской офицер В. Б. Броневский, в Черногории равенство поддерживалось бедностью, а вольность - храбростью1. Отсюда устойчивы были обычаи патриархальной взаимопомощи. И вероятно, из этого проистекает развитое в жителях этого края чувство славянской солидарности. В 1806 году Петр I Петрович Негош выдвинул идею создания Славяно-сербского царства под покровительством России и со столицей в Дубровнике. Во второй половине XIX века проявилась готовность Черногории играть главенствующую роль в объединении сербских земель. В 1858 году М. Медакович писал, что Черногория могла бы стать центром объединения славянской интеллигенции, всех южных славян и даже людей другой веры2. Гордясь своей храбростью, независимостью, черногорцы всегда бросались помогать в борьбе за свободу другим славянам, например во время борьбы сербов против турок, а хорватов и словенцев - против Австро-Венгрии в 1848 году.

Черногорцы издавна - бесстрашные воины. Они никогда не оставляли на поле боя раненых. И типографский шрифт переливался в пули именно в Черногории. По сообщениям дипломата и ученого Е. П. Ковалевского, в середине XIX века каждый месяц черногорцы 6-7 раз сталкивались с турками, причем 2/5 населения погибало на поле боя и 1/5 умирала от ран3. Когда черногорцы ставили перед собой цели, то всегда уповали на силу оружия. Цели всегда были стратегическими - не пустить турок на свою землю, завоевать национальное освобождение, создать независимое государство, объединиться со всеми югославянскими народами.

Особо отметим, что население Сербии и Черногории несколько раз переселялось, спасаясь от турецких погромов. Например, сербы уходили в Черногорию в XV-XVII веках, а черногорцы - в Сербию после поражения восстания против турок 1787 года. И таких примеров множество. Особенно сплачивала народы совместная борьба против общего врага. Сербия и Черногория неоднократно заключали договоры и военные союзы. В сознании значительной части черногорцев преобладает мнение, что они и сербы - один народ.

Трогательной особенностью черногорца всегда была глубокая привязанность к своей земле. Покидая свой край, он всегда оставался черногорцем, был тесно связан с племенем, с селом, в котором был рожден. Черногорцы необычайно ценят свою родословную, семейное древо, происхождение. Культ славных предков у них зачастую сильнее религиозных чувств. Ощущение принадлежности к определенному племени сохранилось у черногорцев и по сей день. При знакомстве вы и сейчас можете услышать: "Мы из Васоевичей" или "Это так для него характерно, ведь он из племени Куча". Летом 1999 года, когда руководство Черногории во главе с Мило Джукановичем остро поставило вопрос об отделении от Югославии, свои вече провели все племена республики, хотя такой формы волеизъявления народа Черногория не наблюдала уже давно. Руководили процессом старейшины. Выступающие говорили пламенно, поэтично, проникновенно. Большинство племен высказалось за сохранение единства Югославии.

Еще в XIX веке Черногория опровергла марксистский тезис о приоритете экономики в решении исторических задач. Черногория решала все свои проблемы, будучи нищей. В начале XIX века она была самой отсталой, но единственно свободной страной Балканского полуострова.

Для черногорцев естественно подчинение воли каждого всему обществу, поэтому и культивировалось у черногорцев чувство жертвенности. Именно это чувство лежало в основе согласия их монархов отречься от престола в пользу славянского объединения (1866, Балканский союз; объединение югославянских народов после Первой мировой войны). Входя в 1918 году в состав новообразованного государства, Черногория пожертвовала своим именем. Название Королевства СХС, призванное удовлетворить амбиции народов, которые никогда не имели государства, черногорцев оставило за скобками. Понятно, что черногорцы и сербы считались из одного рода, но важно сейчас понять другое - черногорцы сознательно шли на это. Такая жертва была для них так же естественна, как ружье в каждом черногорском доме.

Черногорцам всегда была свойственна, говоря современным языком, авторитарность. Эта черта сохранилась у них до сегодняшнего дня. Исторически авторитарность связана с иерархическим разделением в семье. Глава семьи имел огромную власть, которая ограничивалась только общественным мнением и обычаями предков. Народ глубоко верил в мудрость верховного правителя. Социологи установили, что авторитарность в современной Югославии нельзя объяснить инерционностью сознания. Согласно проведенным исследованиям, в национально смешанной среде функция авторитарности может быть защитной. Это особенно верно, когда речь идет о народе, который много веков отстаивал свою свободу.

Отношение черногорцев к России уникально. Пожалуй, такого примера больше нет в Европе, да и во всем мире. Две страны удалены друг от друга на тысячи километров, одна - маленькая по территории, другая раскинулась на два континента. А контакты смогли стать настолько близкими, что о них слагали легенды. Россия добровольно взяла на себя роль защитницы черногорского народа, а Черногория никогда не сворачивала с пути, параметры которого были определены такими понятиями, как честь, достоинство, верность, братство.

В 1870-е годы сила черногорского оружия и российская дипломатия принесли Черногории независимость. Благодарность черногорцев была известна в Петербурге. В Черногории обучались морскому делу русские моряки, а черногорцы верно служили русскому царю и в звании рядового, и в чине генерала. Известны слова Александра III, обращенные к князю Николе во время его пребывания в Санкт-Петербурге в 1889 году: "Пью за здоровье князя черногорского, единственного искреннего и верного друга России".

Однако чистый горизонт русско-черногорских отношений иногда омрачался стремлением Черногории искать покровительство других держав или нежеланием российского поступиться своими интересами. При этом черногорцы всегда старались найти объяснение такой позиции России и никогда не теряли веру в ее покровительство и продолжали испытывать нежные чувства к ней.

Для черногорцев не существовало проблемы, к какой стране обращаться за помощью. Они воспринимали Россию как естественного союзника. Здесь большую роль играли общая вера, схожесть языка и культуры, положение России среди сильных европейских государств, общие враги. Борьба за свободу и союз с "Маjком Русиjом" (матерью-Русью) для черногорцев были святыми понятиями, делом чести. В Черногории сложился культ России: черногорцы признавали над собой "только Бога и царя русского". А их любовь к России была чиста, безмерна и искренна.

Были и такие особенности, которые следовало бы назвать негативными. К ним относится племенной сепаратизм, который власти пытались постоянно преодолевать. Ему способствовали серьезные вещи: племенная рознь, местное право, широко распространенная кровная месть, существование "нескольких Черногорий" со своим менталитетом: Бока и Приморье, Стара Црна Гора, Брда. Увеличение территории Черногории в XIX веке и присоединение племен Брда и Герцеговины изменили ситуацию. Хотя новые области и были разделены на племена, но они отличались от ядра Черногории. Это несколько ослабило, как пишет Й. Цвиич, "моральное единство Черногории"4. Новые племена (рашки) первыми подверглись духовному перерождению. "Племена Рашка более всего ценили благосостояние и богатство в отличие от черногорских племен. Среди них первыми укоренились демократические идеи, пришедшие из Сербии"5. Возможно, именно с этими факторами связан известный из истории внутренний раскол черногорских племен и постоянный поиск единства. Цвиич отмечает, что после 1878 года начинается "распад" основных черногорских племен под влиянием более тесных отношений с другими народами Балкан, особенно Сербией. Началось строительство современного государства, которое потребовало от черногорцев новых черт.

Развитие Черногории изобиловало многими явлениями, которые казались противоречивыми, но при внимательном рассмотрении хорошо укладывались в схему традиционного менталитета черногорцев: Черногория была самым маленьким государством на Балканах, а успешно боролась против империй, была очень бедной республикой в составе СФРЮ, но имела самую многочисленную интеллигенцию в Югославии, не имела многочисленного рабочего класса, но имела сильное коммунистическое движение. Во время Второй мировой войны население Черногории составляло 2,4% от всего населения Югославии, но среди командиров в партизанском движении и армии процент черногорцев значительно превышал эту цифру. Из 2280 руководящих должностей уровня от командира батальона до Верховного штаба за пределами Черногории 959 занимали черногорцы6.

Экономический и политический кризис, разразившийся в Югославии, повлек за собой кризис социалистических идеалов и революционных традиций. И этот вакуум заполнялся традиционными ценностями (религия, национальные определения). Черногорцы вернулись к истокам. Жизнь за счет старой славы, писал историк Милия Станишич, всегда ведет к "преувеличенной самовлюбленности, нескромности и театрально-патетическим выступлениям"7. И хотя в середине 80-х Станишич верил, что новые подвиги и героизм должны быть заменены духовным творчеством, организованностью и дисциплиной, 90-е годы показали, что подвиг и борьба на ратном поле и сегодня необходимы черногорцу для самоутверждения. Национальная патетика и гордость от предшествующих побед должны всегда питаться новыми подвигами и героизмом. Именно поэтому с таким самозабвением черногорцы откликнулись на мобилизацию 1991 года, а желание отстоять Превлаку вызвало прилив патриотизма.

Но когда нет фронта и окопов, их заменяют политические баталии. Они становятся весьма опасными, если перерастают в политическое противостояние, которое делит страну и народ на несколько лагерей. Они могут всколыхнуть некогда сильный племенной сепаратизм. Если к этому прибавить такие черты характера черногорцев, как несклонность к компромиссам, жесткое сведение счетов с противником и немилосердность в поступках по отношению к тем, кто имеет другую точку зрения, то становится ясно, что нынешняя обстановка в Черногории чревата весьма серьезными последствиями. Вековая освободительная борьба приучила черногорцев к радикализму в отношении к противнику - от поджогов домов до полного истребления.

"Горячий черногорский темперамент, который привносит в политическую страсть радикальную дерзость и неуравновешенность в политических делах"8 мешают культуре диалога и терпимости. Поэтому сегодня ситуация опасна тем, что враг в Черногории - не внешний, а внутренний, свой, черногорский. Иногда даже брат или отец. Это может ослабить Черногорию, если не предположить худший вариант.

Черногорцы, как и сербы, всегда ощущали историческую ответственность за судьбы балканских народов, именно поэтому так труден был для них переход к пониманию невозможности объединения всех югославянских народов, разрушения ценностей интернационализма, несбыточности мечты об объединении всех сербов в одном государстве, в то время как другие народы смогли добиться независимости.

Исходя из исторических традиций черногорцев, становится понятным их упорное стремление вместе с сербами сохранить Югославию даже тогда, когда было ясно, что ни хорваты, ни словенцы больше не желают оставаться в общем государстве. Вместо того, чтобы восстановить свое государство, они стремились как можно дольше сохранить СФРЮ, а затем воссоздать все ту же Югославию. И Западу очень трудно понять нерациональное поведение черногорцев. Им предлагали финансовую помощь, а они поддерживали Сербию и готовы были голодать в условиях санкций, но вместе.

Из опыта истории естественно вытекает и то, что сербы и черногорцы бросились на помощь своим братьям в Хорватии, и в Боснии и в Герцеговине, не придавая значения границам, которые за одну ночь стали государственными. Ведь такие границы они преодолевали в своей боевой истории очень легко, воюя вместе с сербами, итальянцами, словенцами и хорватами. Об этом слагали песни. И тогда в середине 90-х, когда политика блокировала сербов в Боснии и Герцеговине, черногорцы остались единственным звеном, связывающим Пале с внешним миром.

Во время последнего кризиса мы были свидетелями проявления высокого гуманизма черногорцев. Они всегда защищали и жалели слабых и обиженных. Именно поэтому Черногория принимала наряду с сербами и мусульманских беженцев на своей территории. В 1994-м я наблюдала, как те регулярно получали гуманитарную помощь, были размещены иногда даже лучше сербских беженцев. У Комитета по беженцам Черногории не было даже данных, по какой причине те или иные семьи бежали из Боснии. Спрашивать считалось бестактным, а помогать всем - долгом.

И еще одна черта совершенно неожиданно проявилась у сербов и черногорцев, хотя основания для нее, казалось, были подорваны после конфликта Сталин - Тито в 1948 году, - смотреть на Россию в минуты национальной опасности, ждать от нее помощи и дипломатической поддержки. Как и много десятилетий назад, в минуты опасности Черногория просыпалась утром, прислушиваясь к радио: что сегодня скажет в их поддержку Россия? Однако в начале 90-х Россия отвернулась от Балкан. Мировое сообщество смогло использовать любовь сербского и черногорского народа к России, чтобы требовать и добиваться от сербов уступок (в Белграде, Пале и Книне). Но черногорцы вместо упрека всегда пытались найти оправдание такой позиции, продолжая верить, что дружбу между нашими народами ничто не сможет поколебать.

Кризис на Балканах продолжается. Мы не только его свидетели, но и участники. Проверку историей проходят и отдельные личности, и целые народы. В трудные и переломные периоды нас всегда поддерживали верность традициям, вера и хорошее знание истории. Последнее особенно важно при выборе пути. А Россия и Черногория сегодня как раз находятся на распутье, когда нельзя ошибиться.

Примечания

1. Цит. по: Керимова М. М. Югославянские народы и Россия: Этнографические сюжеты в русских публикациях и документах первой половины XIX в. М. 1997. С. 29.

2. Там же. С. 301.

3. Там же. С. 233, 234.

4. Цвијић Ј. Балканско полуострво. Београд. 1987. С. 370.

5. Там же.

6. Станишић М. Токови револуције у Црној Гори. Никшић. 1984. С. 156.

7. Там же. С. 184.

8. Там же. С. 186. 

Автор - доктор исторических наук.

Статья перепечатывается с сайта СЛАВЯНСТВО. Форум славянских культур. Постоянный адрес статьи

http://sklaviny.ru/proekty/slavyane/gusk_cherno.php