Сахарных Д.М.

Понятие письменности достаточно часто употребляется в работах, посвящённых различным вопросам удмуртоведения, при этом рассмотрением проблем формирования и развития удмуртской письменности (другими словами – её истории) обыкновенно занимаются лингвисты или литературоведы (В.И.Алатырев, В.М.Вахрушев, П.Домокош и др.), а в последнее время ещё и культурологи (А.Г.Красильников), что не могло не привести, с одной стороны, как к фрагментарностив исследовании такого явления, как письменность, а с другой – к досадной неопределённости в области категориальности.

В 1786 году, задолго до возникновения удмуртской письменности как таковой, автор одной из первых грамматик удмуртского языка о. Михаил Могилин отметил, оценивая перспективы развития удмуртской письменной культуры, что удмурты, не имеющие ныне своей письменности, должны будут усвоить русское письмо так же, как уже приняли веру русских и их закон [1], – и оказался совершенно прав: на всех этапах своего существования удмуртская письменностьбазировалась именно на кириллографической основе. Существуют, однако, исторические сюжеты, связанные и с разработкой альтернативной – латинской – удмуртской графики, которые, на мой взгляд, представляют значительный интерес в плане общего рассмотрения истории удмуртской письменности, хотя по традиции эти сюжеты и воспринимаются исключительно как языковедческие.