Итс Р. Ф. Малайе-полинезийцы

Р. Ф. Итс

Северные юэ и их роль в этногенезе малайе-полинезийцев

Дискуссией в конце 1964 г. о древнейших этапах истории малайе-полинезийцев (объединение этих двух различных этносов вызвано их несомненной языковой общностью), о их «прародине», или исходной территории перед расселением по островам и архипелагам южных морей, американский журнал «Карент антрополоджи» вновь обратил внимание на одну из сложных этногенетических проблем [24].

Основными выступлениями в дискуссии, объединенными общей проблемой «Переселения малайе-полинезийцев от 1500 г. до н. э. до 500 г. н. э.» были статьи Чжан Гуан-чжи «Доистория и ранние историко-культурные горизонты и традиции в Южном Китае» [19], Вильгельма Г. Солхэйма II «Керамика и малайе-полинезийцы» [26], Джорджа В. Грасе «Лингвистические данные» [21]. В обсуждении поднятых проблем приняли участие многие видные этнографы, археологи и языковеды различных стран мира [20].

В соответствии с теми принципами этногенетических исследований, которые с начала 50-х годов были разработаны советской этнографией и получили всеобщее признание, американский журнал предпринял попытку представить в статьях упомянутых авторов комплексный подход к решению данной проблемы. Чжан Гуан-чжи, используя материал китайских исторических хроник и отдельные этнографические и археологические данные по районам Южного Китая, связывает начальный период этнической истории малайе-полинезийцев с приморскими районами Южного Китая. В. Солхэйм II, анализируя распространение конкретных типов керамики (в пределах изучаемого ареала), приходит к выводу о двух основных, имеющих своим исходным пунктом районы Южного Китая путях распространения керамики среди малайе-полинезийцев в Юго-Восточной Азии и Океании. Говоря об этом, Солхэйм допускает связь этих путей с направлениями миграций, расселения малайе-полинезийцев. Д. Грасе, привлекая различный конкретный языковой материал и подвергая его разбору как лексико-статистическим, так и сравнительно-историческим методами, устанавливает хронологию распространения малайе-полинезийских языков в рассматриваемый период. Он считает, что в 1500 г. до н. э. или в близкий к нему период малайе-полинезийские языки уже были распространены на Тайване, в Индонезии, Меланезии и, вероятно, на Филиппинах. Такой вывод, несомненно, имеет важное значение для корреляции лингвистических данных с материалами археологии, этнографии и истории.

Положения этих трех авторов вызвали оживленную дискуссию, в

[207]

которой, однако, не подвергалась сомнению (в отношении малайско-индонезийского этноса с авторами соглашался и Тур Хейердал [22]) концепция о связи этногенеза малайе-полинезийцев с материковой частью Восточной Азии, в частности с приморскими районами Южного Китая.

Повышенное внимание к полинезийской истории и культуре в последние годы, несомненно, было вызвано героическим плаванием знаменитого «Кон-Тики». Не разделяя точки зрения Тура Хейердала о путях заселения Океании, многие ученые вынуждены были детально заниматься этой проблемой, ибо таковым был широкий общественный интерес. Есть, однако, и более общие, не зависящие от сенсаций причины повышения роли этногенетических аспектов в этнографических исследованиях как в СССР, так и за его пределами. Интерес к происхождению этносов является прямым отражением исторического этапа национального освобождения многих народов стран Азии, Африки и Латинской Америки. Учитывая прежде всего научную значимость проблемы происхождения малайе-полинезийцев, в мировой этнографической науке предпринята попытка вновь с учетом прежних и новых данных вернуться к ней, так как дискуссия в «Карент антрополоджи» не дала, да вряд ли могла дать, ответ на все поставленные вопросы.

Более того, внимательное изучение материалов дискуссии показывает в ряде случаев слабое знакомство с теми материалами, которые были уже известны к 1964 г. Никто из авторов и участников дискуссии, за исключением японского синолога Обаяси [25], не указывает достаточно конкретно исходной территории или этноса, с которыми были связаны древние малайе-полинезийцы в ранней истории Южного Китая. Этому вопросу в первую очередь и посвящается настоящая статья.

Открытие своеобразной археологической культуры в приморских юго-восточных районах Китая произошло еще в 1914—1915 гг. На протяжении полувека археологов различных стран привлекали два необычных для остального Китая вида находок — керамика со штампованным орнаментом (чаще всего геометрическим) 1 и шлифованные плечиковые гопоры — тесла (или топоры-тесла с плечиками), сопровождавшие такую керамику. Первые 30—35 лет (после 1914—1915 гг.) археологические раскопки в Приморской области Южного Китая постоянно увеличивали зону распространения этих находок, так что для всего этого района утвердилось название «зона штампованной керамики». Не исключено, что пристальное внимание к определешому кругу памятников сказалось на некотором однобоком суждение о неолите приморской области Южного Китая. Входящие в него провинции Чжэцзян, Фуцзянь, Гуандун, Гуанси, Тайвань и соседние острова стали рассматривать на всем протяжении новокаменного века как нечто единое в культурном и этническом отношении.

Сомнения по этому поводу в научной литературе встречались и раньше. Так, известный китайский этнограф Фэй Сяо-тун в статье, рассматривающей важность археологического изучения национальных районов для восстановления этнической истории некитайских народов, обособляет культуру плечикового топора и штампованной керамики.

По его мнению, первая, видимо связана с предками современных чжуан, а вторая — с древними юэ, населением царства Юэ [16, 3—4]. Возражал против утверждения, что штампованная керамика всегда сопровождается ступенчатыми теслами, и Жао Хуй-юань [4].

________

1. Речь идет о керамических изделиях, имеющих орнамент, нанесенный специальным штампом. Термин «культура штампованной керамики» широко употребляется в зарубежной литературе, он использован и в указанной выше статье Солхэйма II.

[208]

Даже не разделяя мнения этих авторов в конкретике, нельзя не подчеркнуть плодотворности их основной мысли. Действительно, археологи, в том числе и упомянутые Чжан Гуан-чжи и Солхэйм II, не обратили внимания, в частности, на своеобразие каменного инвентаря поздненеолитической и энеолитической эпох в двух частях этой области — северной (включающей провинции Чжэцзян, Фуцзянь и Тайвань) и южной (Гуандун, Гуанси).

Накопленные ныне археологические данные (особенно плодотворны[1]ми были раскопки первой половины 60-х годов) позволяют утверждать, что поздний неолит Приморской области, где самым существенным является штампованная керамика (не исключено, что детальное изучение орнамента и керамического теста даст в будущем право говорить о различиях в этом культурном явлении, которое сейчас рассматривается как монолит), обнаруживает по каменному инвентарю два локальных варианта: чжэцзян-фуцзяньский 2 (сюда же входит Тайвань) и гуандун[1]гуансийский.

В условной чжэцзян-фуцзяньской зоне преобладают наконечники стрел и тесла ступенчатой формы; в гуандун-гуансийской же наряду с клинообразными и прямоугольными с отверстиями топорами имеется большое число плечиковых тесел. В этой связи любопытны реконструкции орудий труда как ступенчатой, так и плечиковой формы. Они были сделаны независимо друг от друга: в первом случае — Линь Хуй-сяном, видным китайским историком, археологом и этнографом, во втором — превосходным археологом и экспериментатором С. А. Семеновым.

Линь Хуй-сян показывает, что ступенчатое тесло, прикрепленное растительной обмоткой к короткому концу рукояти — естественному суку дерева, могло быть небольшой мотыгой или орудием для долбления сердцевины древесного ствола [9, 53—54]. С. А. Семенов считает, что плечиковая форма родилась в тех условиях, где бамбук играл огромную хозяйственную роль, так как бамбуковая муфта, заменяя роговую, позволяла крепить черенок топора самым удобным способом. Такое плечиковое орудие могло быть и топором, чтобы вырубать участки в лесных чащах, и теслом-мотыжкой (что зависело от насадки каменного  лезвия продольно или поперечно) [1, 167—169]. Видимо, замена плечиковых орудий ступенчатыми в чжэцзян-фуцзяньской зоне 3 не являлась «технологической необходимостью», возможно, что это показатель  культурно-этнических различий.

Указанные различия достаточно четко выявляются, как сказано, в  поздненеолитический и энеолитический периоды 4, которые Линь Хуй-сян [9, 64] и вслед за ним более обстоятельно Инь Хуан-чжан [8, 84] хронологически отождествляют с временами Чуньцю — Чжаньго ханьской истории. В ту эпоху на территории Южного Китая, и в частности в Приморской области, по сообщениям китайских летописей, известны царст-

_____________

2. Поздний неолит Чжэцзяна непосредственно связан с культурой Лянчжу северных районов этой провинции и юга Цзянсу. Вместе с тем сама культура Лянчжу имеет явные черты исторических связей с культурой штампованной керамики Приморской области. Своеобразие чжэцзян-фуцзяньского неолита признавал, по существу, и Линь Хуй-сян, отмечавший, что на территории Китая только здесь встречаются, как характерное каменное орудие, ступенчатые тесла (9, 63].

3. Интересно, что в этой работе С. А. Семенов косвенно объясняет отсутствие в Гуандун-Гуансийской зоне каменных наконечников стрел, указывая, что в подобном случае камень заменял бамбук [1, 169].

4. Средний неолит здесь, как и по всей Приморской области, характеризуется плечиковыми топорами, раковиновидными скреблами и появлением грубой керамики со штампованным орнаментом.

[209]

ва У и Юэ. У локализуют на юге Цзянсу и севере Чжэцзяна, а Юэ — в остальной части Чжэцзяна. Однако, начиная с Линь Хуй-сяна, археологи значительно расширяют территорию царства Юэ, включая в нее и провинцию Фуцзянь 5, где, по письменным источникам, в эпоху Чжаньго обитали миньюэ.

Именно таким образом интерпретировал археологический материал из области Нанкин — Тайху и северной зоны Приморской области в 1955 г. Инь Хуан-чжан. Он писал: «Мы знаем, что племена миньюэ из Фуцзяни ханьского периода принадлежали к ветви боюэ, их языком был язык (населения) Юэ, они татуировали тело, были хорошими мореходами, употребляли в пищу многие продукты моря. В долине Миньцзян, на неолитических стоянках, обнаружено большое число панцирей черепах, раковин устриц, раковин одностворчатых моллюсков, а также орудий труда, предназначенных для ловли представителей речной и морской фауны. Исходя из этого, можно сказать, что реальная действительность того времени совпадает с описанием письменных источников.

Обнаруженные в Фуцзяни тесла, топоры и наконечники стрел сходны с найденными у озера Тайху и на берегу Цяньтанцзян. В Чжэцзяне, в Лаохэшань, было как-то найдено трехрогое (с тремя остриями. — Р. И.) каменное орудие, похожее на алебарду или заступ. Когда-то в том же Чжэцзяне в уезде Хуанянь была найдена аналогичная названной выше, но большего размера каменная „алебарда". По своей форме она напоминает рукоять с тремя рогами общей длиной 38 см, шириной 17 см, толщиной 20 мм, в центре было отверстие. Некоторые люди говорят, что древнее население Чжэцзяна, употреблявшее такую „каменную алебарду (или заступ) — юэ", брали ее название как имя, поэтому тогда их называли „юэ“ (здесь во втором случае иероглиф ,„юэ“ отличен от первого.— Р. И.). Но, например, в выражениях „колокол правителя царства Юэ“, „меч правителя царства Юэ" во всех случаях название царства пишется через иероглиф, обозначающий алебарду 6. Таким образом, можно видеть, что древнее „юэ", обозначающее тип орудия, впоследствии стало топонимом. В тех районах Чжэцзяна, где найдены та[1]кого типа алебарды-заступы кроме красной керамики с большой примесью песка в тесте всегда есть хорошо обожженная керамика с геометрическим штампованным орнаментом [7, 76]». И хотя Инь Хуан-чжан не считает окончательно решенным вопрос о связи культуры штампованной керамики хорошего обжига с культурой царства У и Юэ, для него правомерна сама постановка такой проблемы [7, 75—76].

Несомненно, Чжэцзян являлся центром царства Юэ, так как здесь были сделаны основные находки тех предметов, которые имеют надпись с двумя знаками — «ван Юэ». К таким находкам последнего времени, как явствует из статьи Ван Ши-луня, относится каменный наконечник копья из раскопок 1957 г. в уезде Шаосин провинции Чжэцзян [см. 3, 256—257]. В надписи на нем (это копье не было оружием, а, видимо, имело культовое назначение) также есть указанное выше сочетание «ван Юэ». В данной публикации автор сообщает и о том, что в чжэцзянском археологическом материале периода Чуньцю основным является сочетание глазурованной керамики с хорошо обожженной штампованной керамикой [3, 256]. Последнее замечание в какой-то мере по-

__________

5. Так, авторы отчета об археологической работе в 1958 г. в южной половине Фуцзяни писали: «Неолитические стоянки районов южной Фуцзяни также, возможно, являются частью культуры древних юэских племен» [15, 244].

6. Превосходным доказательством чему служит также проведенный Ма Чэн-юанем анализ надписи на мече из Шанхайского музея, где достаточно четко видно сочетание «правитель Юэ» с тем же иероглифом [12, 53].

[210]

зволяет принять положение Инь Хуан-чжана о фактических границах царства Юэ, так как нам уже известно аналогичное сочетание двух типов керамики в Фуцзяни. Правда, и Инь Хуан-чжан и Линь Хуй-сян, разделяющие точку зрения о единстве южнокитайского неолита (исходя из повсеместного распространения штампованной керамики), стремятся связать культуру У и Юэ со всей Приморской областью того периода, однако конкретные данные, касающиеся этих царств, ограничиваются только северной зоной ее.

Отмеченные культурные и, очевидно, этнические различия между северной и южной зонами Приморской области понуждают обратиться к свидетельствам письменных источников о дунъюэ и миньюэ, с одной стороны, и боюэ и наныоэ — с другой. Конкретные сведения о них, фиксированные в «Шицзи» и «Цяньханьшу», имеют достаточно четкую начальную датировку — конец III века до н. э. Вместе с тем здесь же можно найти некоторые замечания о предшествующих периодах истории первых двух этнических групп, а также о их предках.

Именно в этой связи обращает на себя внимание статья Хун Ли о пиктограммах на скальных поверхностях в 15 пунктах Фуцзяни [17]. Первое сообщение о пяти таких надписях было опубликовано в мае 1960 г. в местных газетах, где излагался доклад Линь Чжао — участника специальной экспедиции провинциального отдела культуры и АН КНР. По заключению этой экспедиции, обнаруженные пиктограммы, «возможно, принадлежат коренным малым народам, обитавшим здесь до прихода китайцев в Фуцзянь» [17, 67]. Хун Ли сообщает в своей статье о еще десяти пунктах с подобными надписями, которые местное население почитает за символы, оставленные духами гор. Разделяя, в общем, вывод экспедиции о принадлежности пиктограмм доханьскому населению, Хун Ли предполагает, что их создателями, возможно, были дунъюэ, основавшие в 220 г. до н. э. свое царство на этой территории. Это царство было разгромлено ханьцами в 110 г. до н. э., следователь[1]но, пиктограммы не могли быть созданы позднее этого года. По мнению Хун Ли, после разгрома в 334 г. до н. э. чусцами Юэ «юэсцы были рассеяны, их правители разделились, став то ли ванами, то ли цзюнями на прибрежных территориях к югу от Янцзы. Возможно, что именно в это время потомки Гоу Цзяня пришли в Минь (Фуцзянь.—Р. И.), также возможно, что в это время сюда проникли железные изделия, поэтому появилась возможность высечь на скальной поверхности „священные надписи“» [17, 68]. Подобное толкование опирается на сведения древнекитайских источников. В «Шицзи», а также «Цяньханьшу» сказано: «Ван миньюэ Учжу, а также ван юэ Восточного моря (юэ дунхай) Яо, потомки общего предка — Гоу Цзяня, вана Юэ, носили имя (син) рода (ши) Цзоу. Когда Цинь объединило Поднебесную и упразднило всех правителей областей (цзюньчжан), на их (миньюэ и дунъюэ) землях сделало область (цзюнь) Миньчжун» [11, 79, 299]. В обширных комментариях к первой фразе есть два интересных замечания: 1) в комментарии Чжан Чжао: «После того как Чу разгромило Юэ, дети и внуки (юэского вана.— Р. И.) были рассеяны и несли службу Чу» [11, 82] и 2) в комментарии Дин Цяня: «Миньюэ — это современная Фуцзянь, а Дунхай — современные южные районы Чжэцзяна» [11, 82— 83]. В комментарии ко второй фразе приводится пояснение по географическому своду «Диличжи», согласно которому «в числе 36 цзюней династии Цинь не числится цзюнь Миньчжун, так как он учрежден был в последний год Цинь Ши-хуанди и тогда лишь принадлежал Цинь, поэтому-то земли правителей Учжу и Яо принадлежали Цинь недолго. [Правители юэ] присоединили свои войска к войскам чжухоу, [чтобы]

[211]

разгромить Цинь, поэтому [Миньчжун] не значится в числе 36 цзюней» [11,83],

Великий китайский историк Сыма Цянь заключает повествование о дунъюэ примечательным риторическим вопросом: «Хотя юэ (миньюэ и дунъюэ.— Р. И.) — южные варвары, разве их предки некогда не были народом, имевшим большие заслуги?» [11, 82]. Сыма Цянь тоже пишет, что предок их правителей, Гоу Цзянь, был ваном Юэ.

Итак, никаких сомнений о некитайском характере царства Юэ, а также и У, которое было поглощено первым, нет, как нет и сомнений о генетической связи миньюэ и дунъюэ, появившихся в исторических записях III века до н. э. с прежним населением Юэ. Остается, следовательно, вопрос об этнической принадлежности этого населения, т. е. о соотношении его прежде всего с протомалайцами, протоиндонезийцами, на что обращалось внимание при рассмотрении неолита Приморской области.

В этой связи обратимся к статье Линь Хуй-сяна «Связи малайцев Южного океана и древних народов Южного Китая» [10], в определенной степени обобщающей прежние работы автора в этой области.

Не касаясь вновь спорных, с нашей точки зрения, теорий Линь Хуй-сяна, согласно которым неолит и энеолит Приморской области — единый культурный комплекс во все времена и соответственно миньюэ, дунъюэ, наньюэ и другие юэ — варианты одного и того же этноса, восходящего к царству периода Чжаньго, остановимся на той части статьи, где он делает попытку сопоставить царство Юэ с протомалайцами, т. е. рассматривать юэ юго-восточного побережья (а значит, дунъюэ и миньюэ) как малаеязычную группу. Дело в том, что археологические материалы достаточно убедительно говорят о близости памятников из северной зоны Приморской области с Тайванем и островами Южных морей. Об этом писал, в частности, и Линь Хуй-сян при подведении итогов многолетних раскопок в Южной Фуцзяни, подчеркивавший, что ступенчатые тесла, характерные, как отмечалось выше, для этой зоны, встречаются также на Тайване, в Гонконге и на южных островах Тихого океана (9, 63]. Чрезвычайно интересна в этом плане находка в стоянке у Хайнина (северный Чжэцзян) фрагмента ножки лепного сосуда серого цвета из слабообожженной глины с рисунком, изображающим человеческое лицо. Сделан он в довольно реалистической манере и напоминает подобные изображения на современных щитах тайваньских горцев [2]. Необходимо упомянуть также о сходстве орнамента современных малаеязычных горцев Тайваня (гаошань) с орнаментом штампованной керамики этой зоны; о том, что, по П. Бенедикту, в южных диалектах китайского языка, распространенных в Юго-Восточном Китае, прослеживается малайский субстрат [см. 18а].

Для нас нет сомнений, что в позднем неолите и энеолите Приморская область подразделяется на две локальные зоны. Юэ, расселенные в северной зоне, назовем условно северными юэ, а в южной зоне (Гуан[1]дун— Гуанси)— южными юэ. Именно с северными юэ обнаруживаются малаеиндонезийские параллели, именно о северных юэ говорится в хрониках как о мореходах, как о людях, татуирующих тело, как о переселенцах на Тайвань 7. И именно с северными юэ, а точнее, с населением царства Юэ связано открытие в 1953 г. японским ученым  X. Идзуи в памятнике ханьского периода «Шоюань» Лю Сяна песни

____________

7. В одной анонимной китайской хронике («Миньфань чжэняо») сказано, что варвары, горцы Тайваня,— выходцы из миньских (фуцзяньских) районов материка [12а, За—36).

[212]

царства Юэ, которая может быть понята, с его точки зрения, только через малайский язык (23]. Это открытие оспаривается, но любопытно, что свои возражения основные оппоненты Идзуи черпают из языковых данных проф. Мацумото, относящихся не к дунъюэ и миньюэ, а к боюэ (т. е. к южным юэ), в языке которых находят как тайские, так и монкхмерские и даже тибето-бирманские параллели [25].

Таким образом, с учетом всего сказанного можно с большой долей вероятности считать северных юэ протомалайским (древним малайе-полинезийским) населением. Вытеснение их с материка началось в I тысячелетии до н. э. и было особенно активным в IV веке до н. э.— IV веке н. э.

Малайский этнос на материке не исчез бесследно. Память о нем сохранилась в ряде языковых, этнографических и антропологических особенностей современного населения юга восточноазиатского материка.

Литература

1. С е м е н о в С. А. К вопросу о некоторых орудиях каменного века Юго-Восточной Азии,— Б о р и с к о в с к и й П. И., Первобытное прошлое Вьетнама, Л., 1966, стр. 166—170.

2. Б а й Ч ж э-ш и, Хайнинсян Пэнчэничжисянь жэньмяньвэнь таопянь (Керамический

черепок с изображением человеческого лица со стоянки Пэнчэн уезда Хайнин),— «Вэньу», 1960, № 7, стр. 70—71.

3. В а н Ш и-л у н ь, Цзи Чжэцзян фасяньды тунцзин, ютаочжун хэ Юэван шимао (О находках в Чжэцзяне бронзовых зеркал, колокола из глазурованной керамики и секиры вана Юэ),— «Каогу», 1965, № 5, стр. 256—257.

4. Ж а о Х у й-ю а н ь, Етань иньвэньтаоды цзигэ вэньти (О некоторых проблемах культуры штампованной керамики),— «Каогу», 1960, № 3, стр. 47—51.

5. Ж а о Ху й-ю а н ь, Люетань дуйюй юэгань дицюй цзичу синьшици ичжиды жэнь[1]ши (О некоторых неолитических стоянках провинций Гуандун и Цзянси),— «Каогу», 1965, № 10, стр. 517—524.

6. Ж у н Гуан ь-с ю н, Хайнаньдао лицзуцюй фасяньды синьшици (Неолит района обитания хайнаньских ли),— «Каогу», 1956, № 2, стр. 41.

7. И н ь Хуан-чжан, Хуадун синьшицишидай ичжи (Неолит Восточного Китая), Шанхай, 1955.

8. И н ь Хуан-чжан, Гуаньюй дуннаньдицюй цзихэ иньвэньтаошидайды чубу таньцэ (Предварительные соображения о хронологии штампованной керамики юго-восточных районов),— «Каогу сюэбао», 1958, № 1, стр. 75—85.

9. Л и н ь Х у й-с я н, Фуцзянь наньбуды синьшицишидай ичжи (Неолитические сто[1]янки южной части Фуцзяни),— «Каогу сюэбао», 1954, N° 8, стр. 49—64.

10. Линь X у й-с я н, Наньян малайцзу юй Хуадун гуминьцзуды гуаньси (Связи малайцев Южного океана и древних народов Южного Китая),— «Сямынь дасюэ сюэбао», 1958, № 1, стр. 189—220.

11. Лидай гоцзу чжуаньцзи хуйбэнь (Собрание сведений о народах из дипастийных хроник), Шанхай, 1958.

12. Ма Чэн-юань, Юэван цзянь (Меч вана Юэ),— «Вэньу», 1962, № 12, стр. 53—54.

12а. Миньфань чжэняо (Самое важное о миньских варварах), [б. м.], [б. г.].

13. Т ун Чжу-чЭ'Нь, Синьшицишидай к а о г у с ю э чанши (Элементарные сведения об археологии неолита),— «Вэньу», 1960, № 8—9, стр. 88—89.

14. Тун Чжу-чэнь, Чжунго юаньшишэхуй ваньцилидайды цзигэ тэчжэн (Некото[1]рые особенности последнего этапа первобытной истории Китая),— «Каогу», 1960, N° 5, стр. 31.

15. Фуцзяньшэн вэньу гуаньли вэйюаньхуй, Миньнань синьшицишидай ичжиды дяоча (Обследование неолитических стоянок Южной Фуцзяни),— «Каогу», 1961, № 5, стр. 237—244.

16. Фэй Сяо-тун, Кайчжань шаошу миньцзудицюй хэюй шаошу миньцзулидай гуань-юйды дицюйды каогу гунцзо (Археологическая работа в районах национальных меньшинств и ее связь с историей этих народов),— «Каогу», 1956, N° 3, стр. 3—4.

17. Хунь Ли, Фуцзянь шаошу миньцзуды моявэньцзы (Пиктограммы малых народов Фуцзяни),— «Вэньу», 1960, № 6, стр. 67—68.

18. Чжэцзяншэн вэньу гуаньли вэйюаньхуй, Шаосин личжуды ханьму (Ханьские могилы из Личжу уезда Шаосин),— «Каогу сюэбао», 1957, N° 1, стр. 140.

[213]

18a. Benedict Р. К. Trai, Kadai and Indonesian,— «American Anthropologist»; vol. XLIV, 1942, стр. 576—601.

19. Chang Kwang-chin Prehistoric and early historic culture horizons and traditi[1]ons in South China, CA, 1964, vol. 5, № 5, стр. 359, 368—375.

20. Comments and reply, CA, 1964, vol. 5, № 5, стр. 384—406.

21. Grace George W. The linquistic evidence, CA, 1964, vol. 5, № 5, стр. 361—368.

22. Heyerdahl Thor Comments, CA, 1964, vol. 5, № 5, стр. 391.

23. I z u i H. A propos d’une chanson indechifree dans le Chouo-Yan de Liou-Hiang,—«Gengo Ken Куй», 1953, № 22—23, стр. 41—43.

24. Movement of the Malayo-Polynesians: 1500 В. C. to A. D. 500,— CA, 1964, vol. 5, flSfe 5, стр. 359—406.

25. Obayashi Taryo Comments, CA, 1964, vol. 5, № 5, стр. 394—395.

26. S о l h e i m II Wilhelm G. Pottery and the Malayo-Polynesians, CA, 1964, vol. 5, No 5, стр. 360, 376—384.

[214]

Р. Ф. Итс. Северные юэ и их роль в этногенезе малайе-полинезийцев. // Цитируется по изд.: Страны и народы Востока. Под общ. ред. Д.А. Ольдерогге. Выпуск XIII. Страны и народы бассейна Тихого океана. Книга 2. М., 1972, с. 207-214.